Окопники
Шрифт:
— Поднимай людей, капитан, — настаивал майор. — Погромче «ура» — и деревня наша.
— Товарищ майор, — вмешался я, — люди устали, связь нарушена, артиллерия неизвестно где.
— А ты кто? — резко повернулся он ко мне.
Я назвался.
— Открывай огонь по деревне!..
На шум подошли два взводных командира. Майор набросился и на них:
— Где ваши люди? Поднимайте людей, лейтенанты!.. Вперед! За мной! Ура!..
Он рванулся в сторону деревни, размахивая пистолетом, увлекая за собою Новикова и командиров стрелковых
— Наступление не имело успеха, — констатировал Новиков. И чуть помолчав, продолжал уже без иронии: — А деревню мы, конечно, возьмем. Не на «ура» — это пройденный
этап, — а разумной, хорошо подготовленной атакой. Согласен?
Я вернулся в свою роту. Там, пока я отсутствовал, был убнт одни из двух связистов. Старшина, не дождавшись кухни, раздавал сухой паек Я тоже пожевал всухомятку и улегся в неглубоком окопчике. Расчеты спали у своих минометов. Впереди, метрах в двухстах от нас, залегли стрелковые роты.
Редкая перестрелка никого не беспокоила. По сравнению с сегодняшними атаками это ничто.
Негромко переговаривались часовые, называли имена убитых и раненых. Их нынче мало. Стал и я перебирать в уме события дня.
— Стой! Кто идет? — раздался вдруг тревожный оклик.
— Своп.
— Стой, говорю! Что значит «свои»?
— Ярнев. Замполит. Где командир роты?
— Здесь. Пропусти! — крикнул я часовому.
Ярцев присел рядом со мною. Не спеша выкурил папироску.
— А мы тебя уже похоронили, — сказал Ярцев так буднично, словно речь шла об окурке, который он только что бросил. — От санитаров слух пошел. Они будто бы вынесли тебя из-под огня тяжело раненым. А поскольку это чепуха, поздравляю с присвоением очередного звания и прошу, товарищ старший лейтенант, доложить о потерях…
Выслушав мой доклад, замполит рассказал о боевых успехах полка и дивизии. Выходило, что дивизия продвинулась за день на семь — восемь километров.
Под конец он поставил мне задачу на завтрашний день и распрощался по — фронтовому:
— Ну, живи!..
Опять я растянулся в своем окопчике. Зарево пожарища постепенно меркло. В потемневшем небе засверкали молнии. Надвигалась гроза. После беседы с замполитом я не мог почему-то сосредоточиться на том, о чем думал до его появления. Мысли мои потек™ в ином направлении.
… Мне доверили роту — почти сорок человек, восемь минометов, две повозки и четыре лошади. Сорок человек!.. А ведь все они разные.
Вот командир первого взвода — лейтенант Сидорин. Что я знаю о нем? Флегматичен? Да. В недавнем прошлом
студент института железнодорожного транспорта? Верно. Далеко не военный по складу характера? Тоже верно. Однако отлично ведет стрельбу с закрытых позиций, и поэтому я всегда оставляю его за старшего. Мне нравится его умное лицо, его выдержанность.
«Так то ж оттого и умный, что очки носит», — подтрунивает над Сидор иным командир третьего
Сидорин довольно равнодушно относился к легенде о Сковороде, а вот командир второго взвода лейтенант Тихонравов не упускал случая подзадорить Полуляха:
— Выходит, ты земляк Сковороды?
— А як же!
— Может, и последователь его?
— Трошки и последователь.
— Тогда скажи мне конкретно, что знаешь из философии Сковорода?
— Ну, то песня долгая… Григорий Саввич казав, например, шо «всякому голову мучит свой дур». Разве ж то не философска мудрость?
— Сдаюсь, — поднимал руки вверх Тихонравов, — Сковорода был прав.
— А шо? Конечно, прав, — простодушно соглашался Полулях.
С командиров взводов мои мысли переключились на сержантов. Знаю ли я их? Пожалуй, лучше всех изучил характер Саука. А вот телефониста, которого сразила прошлым вечером фашистская пуля, я почти не знал: он из нового пополнения. Сразу обратил внимание на его медаль «За отвагу». Собирался расспросить, где и как он заслужил ее, да так к не расспросил — не успел. С ощущением какой-то вины перед погибшим я и уснул…
На рассвете мы схоронили его в окопе, который он сам вырыл. Старшина спросил:
— Снять медаль?
— Не надо, — ответил я.
— Тоже так думаю, согласился старшина. — Пусть она будет с ним…
Деревню нам штурмовать не пришлось: комбат принял решение обойти ее справа и слева.
Уже за деревней, в низкорослом кустарнике я встретился с Новиковым. Он сказал, что утром наткнулся на убитого майора, который поднимал нас вчера в совершенно бессмысленную атаку. Пуля настигла его в нескольких шагах от окопов наших стрелковых рог.
23
Минул еще один день войны. Немцы остановили нас на промежуточной позиции. Первая попытка овладеть ею оказалась безрезультатной. Батальоны не продвинулись ни на метр, и никто почему-то не настаивал на повторении атаки.
Мы лежали на совершенно открытом месте под палящими лучами солнца. Даже на дне глубокого окопа было жарко.
— Дождика бы, — сказал я Сауку.
— Зачем? — возразил сержант. — Дождь для нашего брата — бедствие.
— Для земли нужен дождь. Ты же крестьянин.
Сержант посмотрел на меня с удивлением. Не ожидал
он такого разговора. Стал оправдываться:
— На войне все шиворот — навыворот. Вижу, что потрескалась земля, пожелтела цэава, а вот не подумал о дожде. Другим голова забита…