Октавия
Шрифт:
– Я думала, ты хотел сказать мне, что не можешь жить без Марины, что ты остался со мной только из-за чувства вины.
– Да нет, с этим все было кончено в тот вечер, когда ты застала нас в постели и вышвырнула меня из дома. Мы поехали в Эдинбург, но жизнь с ней оказалась сущим адом. Она мне так действовала на нервы своей болтовней, что мне хотелось ей шею свернуть. Я мог только думать о тебе и как я гнусно с тобой поступил. Но тут появился мой блудный папаша, и я обнаружил, что между мной и Мариной нет никакого родства. Я мог бы жениться на ней, особенно
Краска радости залила мне щеки.
– Но в тот день, когда вы все пошли стрелять голубей, Марина сказала мне, что ты собирался просить у меня развод.
– Марина никогда не отличалась правдивостью. Она знала, что я собирался объясниться с тобой. Мы тогда полночи с ней проговорили. Она сказала, что ты без ума от Финна и я должен дать тебе свободу.
Он сел на кровать и обнял меня.
– Ты уже больше им не увлекаешься? Он такой надутый, спесивый, самодовольный зануда. Когда ты сбежала, я боялся, что ты ушла к нему. Я позаимствовал у Бастера самолет и посадил его в парке в Глазго - по этому поводу вышел небольшой скандал. Я пришел к нему в гостиницу и вытащил его из постели. Он здорово разозлился.
– Еще бы, - сказала я.
– Неужели ты так и сделал?
– В самом деле. Сколько я должен убеждать тебя, что я тебя люблю? Не думаю, чтобы такое случалось раньше на Иразе. Кто когда-нибудь влюблялся до потери сознания в собственную жену?
Я еще больше покраснела и потупилась.
– Ради Бога, Эмили любимая, посмотри на меня.
Взяв его руку, я прижала ее к своей щеке.
– Я была так несчастна. А потом я увидела в галерее свой портрет. Мне сказали, что ты отказался его продать.
– Я нигде не мог тебя найти. Я звонил твоей матери и Нине каждые пять минут, надеясь узнать о тебе.
– Боже мой, а я им специально не стала звонить, потому что была уверена, что ты тоже не станешь у них объявляться.
Я взглянула на него. Он улыбнулся, и впервые в его улыбке я не увидела насмешки. И я заметила, каким бледным и усталым он выглядел, с отяжелевшими, словно после многих бессонных ночей, веками.
– Ты скучал по мне, - сказала я изумленно.
– Я верю, что ты и правда меня любишь.
– А теперь я тебе это докажу, - сказал он торжествующим тоном, расстегивая “молнию” у меня на платье.
Я внезапно оробела.
– Я так давно этим не занималась, что, наверно, потеряла сноровку.
– Не волнуйся, как с плаванием и ездой на велосипеде, раз постигнув это искусство, уже никогда его не утрачиваешь. Убирайся, Вальтер, - сказал он, спихивая на пол упирающегося Вальтера Скотта, - тебя сюда не приглашали.
Когда его губы коснулись моих, мы оба задрожали. Какая-то сумасшедшая радость овладела мной. Я чувствовала биение его сердца рядом с моим, его поцелуи становились все более страстными и настойчивыми, и шум машин с улицы доносился все слабее, заглушаемый ударяющей мне в виски кровью.
Когда мы кончили, за окном стемнело.
– Это было чудесно, - вздохнула
– Мы должны делать это чаще.
– Мы так и будем, ночью и днем. Любимая, - сказал он вдруг озабоченно, - ты думаешь, ты сможешь вытерпеть мой дьявольский нрав ближайшие лет этак шестьдесят?
– Пожалуй, - сказала я.
– Если время от времени я буду получать такую компенсацию.
Рори тихо засмеялся, поглаживая мне шею. Закурив сигарету, он одной рукой привлек меня к себе.
– Рори, - сказала я через несколько минут, - я знаю, ужасно говорить об этом в такой момент, но я умираю с голоду.
– И я тоже.
– Не пойти ли нам куда-нибудь поужинать?
– Нет, я могу захотеть тебя между вторым и десертом, а в ресторане это бьшо бы неловко. Я закажу что-нибудь в номер.
Открывая немного позже бутылку шампанского, он сказал:
– Милая, ты ничего не будешь иметь против, если мы больше не вернемся на Иразу?
– Против?
– переспросила я, не веря своим ушам.
– Разумеется, нет.
– Мне надоело писать овец и скалы, - продолжал он.
– Я хочу писать тебя на солнце и дать тебе полдюжины детей, чтобы тебе больше не приходило в голову убегать от меня.
– Но ты любишь Иразу.
– Она утратила для меня свою прелесть. Во-первых, я хочу, чтобы ты была подальше от Финна. Во-вторых, Марина не даст нам покоя. Обществом мамочки и Бастера я сыт по горло на несколько лет вперед. Да и к тому же мой новый папаша там обосновался.
– Что он делает целыми днями?
– спросила я.
– Он все еще влюблен в Бастера?
– Да. Они оба пристрастились к виски и воспоминаниям о бурно прожитой жизни. Но у Алексея есть еще одно на уме. Хороводясь со мной, Марина всегда твердила, что ей нужен мужчина постарше. Хэмиш оказался слишком стар, зато Алексей немного похож на меня и очень успешно утешает ее.
– Боже мой, - я была поражена.
– Ну и ну. Ты хочешь сказать…
– Пока еще нет. Марина так нравится себе в черном, что год она протянет, но она так богата, а Алексей так беден, что у них наверняка что-нибудь получится.
– А ты не ревнуешь?
– спросила с тревогой я.
– Ничуть.
– Он поцеловал меня.
– Но себе в мачехи я не хотел бы ее заполучить.
Джилли КУПЕР
ИМОДЖИН
OCR Angelbooks
Лин Адамс - с любовью.
Глава первая
Городок Пайкли-ин-Дарроудэйл в Вест-райдинге цепляется за склон холма, как серая белка. По верху тянутся торфяники, а внизу, в долине, где среди заливных лугов петляет река Дарроу, расположен местный теннисный клуб. На улице Хай-стрит - здание публичной библиотеки.
***
Это было после обеда в одну из майских суббот. Старший библиотекарь мисс Наджент отложила в сторону ажурный лиловатого оттенка джемпер, который вязала, и угостилась еще одной порцией крема-ликера ?Линкольн?.