Октавия
Шрифт:
День промчался как сон. Они проскакали по песку не одну милю. Они плавали, а потом обедали в четырехзвездном ресторане.
С Антуаном не было скучно. Но хотя он и пальцем не пошевельнул, чтобы до нее дотронуться, она поняла, что он использует выжидательную тактику. На этот раз она имела дело с профессионалом, а не проказником-любителем вроде Гилмора. Это все равно, что проводить вечер в компании тигра.
Он осушил свой бокал с коньяком, загасил сигару и встал над ней, высокий и темный.
– Пойдем в дом.
Неужели это происходит со мной?
–
Антуан сел рядом с ней. Он положил ей на горло горячую ладонь, потом медленно провел ею по щеке и снял серьгу.
– Хорошая, хорошая девушка. Ты бы хотела, чтобы я полюбил тебя как подобает?
– Он быстро снял у нее вторую серыу.
– То есть, как не подобает.
О, Господи, - подумала Имоджин, - как в приемной у дантиста! Из звуковых колонок послышалась тихая музыка. Антуан положил ее серьги на стол и начал гладить по голове.
?Ты слишком хороша, чтоб это был не сон. Я не могу отвести от тебя глаз?, - пел Энди Уильямс.
Имоджин расплакалась.
– Дорогая, ma petite, пожалуйста, не плачь. Это из-за Матта, правда?
Она с жалобным видом кивнула.
– Я понял, откуда ветер дует. Ну а он что?
– Ничего. Совсем ничего. Он любит Кейбл. Они ссорятся как сумасшедшие, но ты бы послушал, какой у него был голос, когда она прошлой ночью сломала себе лодыжку.
Антуан понимающе кивнул.
– В нем странная смесь. Всегда шутит и делает вид, что не принимает ничего всерьез, кроме лошадей и пари на скачках. А на самом деле многое принимает близко к сердцу. И даже в Оксфорде был однолюбом. Хотя я до сих пор не могу понять, отчего он выбрал эту кошмарную Кейбл. Я завтра еду в Рим. Поехали со мной. Скучать не будешь и сможешь все забыть.
Она уныло покачала головой.
– Это не поможет.
– Я дам тебе роль в своем фильме.
Он снял одну из леопардовых шкур, набросил ей на плечи и. чуть отступив, прищурился.
– Из тебя получится красивая юная рабыня.
Потом они еще пили коньяк, и Антуан достал альбом с фотографиями и начал показывать ей кадры из своих фильмов и снимки его самого и Матта в Оксфорде.
– Я думаю, мне надо возвращаться, - сказала Имоджин.
– Helas .
– печально произнес Антуан.
– А я еще пока держусь. Думаю, что этой ночью смогy доехать до Милана. Подожди, пока я соберу багаж.
Около гостиницы он ее обнял и щедро расцеловал.
– Милая девушка, скажи Матъе, что я вел себя достойно. Как овца в волчьей шкуре, я бы сказал. Ты уверена, что не хочешь со мной в Рим?
– Нет, спасибо, - сказала Имоджин, покачав головой.
Поднимаясь по лестнице, она удивилась, заметив, что в ее спальне горит свет. Распахнув дверь она увидела лежащего на ее кровати Матта. Пепельница на туалетном столике была полна окурков.
– Где ты пропадала?
– спросил он, как хлыстом щелнул.
– Гуляла с Антуаном, - запинаясь, сказала она.
– Я оставила
– Сейчас почти два часа, - он встал и возвысился над ней, сверкая почти черными глазами.
– Ты что же думаешь, я тоже дурой сделалась?
– сказала она с нервным смехом.
– Эту записку ты написала десять часов тому назад. Я просто хотел знать, как ты провела это время.
– Мы ездили верхом.
– А еще?
– Плавали и обедали.
– Еще?
– Много разговаривали.
Матт потерял терпение. Над ее головой словно гроза разразилась. Крепко ухватив ее за руки, он повернул ее лицом к зеркалу.
– Ты только посмотри на себя.
Ее губная помада была размазана, волосы растрепаны, две верхние пуговицы на платье расстегнуты. Она поспешно их застегнула.
– Просто, он поцеловал меня на прощание.
– Конечно, поцеловал - через десять часов после того, как поцеловал при встрече. А на платье у тебя волосы от меха. Как ты это объяснишь?
Постепенно в ней начинал разгораться гнев.
– Он обернул мне плечи леопардовой шкурой. Он хотел посмотреть, как я буду в роли рабыни.
– Ну-ну… Моральные изъяны ты восполняешь богатым воображением.
– Мы разговаривали. Мы разговаривали!
– сказала Имоджин, повышая голос.
– Ты повторяешься, малыш. Ты ведь в самом деле решила с этим расстаться, правда? Сначала ты попробовала с Ники, а когда ничего не вышло, переключилась на меня. Потом попробовала с Гилмором, и когда там тоже не получилось, ты взяла в работу Антуана.
– Я этого не делала!
– крикнула Имоджин.
– Ты выбрала не ту цель, - злорадно сказал он.
– Антуан уже завтра тебя забудет.
Имоджин побагровела.
– Почему ты не хочешь меня выслушать?
– Потому что мне надоели твои сетования: ?О, Матт, Ники так плохо ко мне относится. О, Матт, я так несчастна. О, Матт, я вечная старая дева?.
– Пошел вон!
– закричала Имоджин.
– Что я делаю - тебя совершенно не касается. Только из-за того, что ты привязан к юбке Кейбл, ты не можешь переносить, когда кто-то другой развлекается.
– Кейбл здесь не при чем.
Но она уже была в настоящей истерике. Вся злость и ревность, которую она сдерживала последние несколько дней, вырвались из нее. Она уже не отдавала себе отчета в том, что говорит. Ей в голову приходили самые злые и обидные вещи.
Матт схватил ее за руку.
– Заткнись, заткнись, заткнись!
– Теперь ты повторяешься, - сказала она.
В какой-то момент ей показалось, что он ее ударит. В последовавшем за этим долгом молчании она слышана только его учащенное дыхание и биение собственного сердца. Потом он повернулся и вышел.
Имоджин стояла ошеломленная и напуганная. Как она могла наговорить ему столько ужасных вещей? Она села в кресло и, согнувшись, закрыла лицо руками, и сразу же охнула. На ней не было ее серег. Они были жемчужные и принадлежали ее матери. Они остались на столе в доме Антуана. Надо за ними туда пойти.