Олаф, глупый король

Силоч Юрий Витальевич

Олаф посмотрел на советника, подумал пару секунд, и махнул рукой, пробурчав:

– Вот и непонятно теперь, что с вами делать... То ли наказать, то ли орден дать.

– Не наказали - значит, наградили, ваше величество. Идите спать, а я пока кое с чем разберусь...

***

На главной площади Мнморта была возведена огромная виселица, вместимостью 15 человек. Вокруг толпился народ, который сдерживала цепочка гвардейцев, что ходили козырями в начищенных до блеска по особому случаю парадных доспехах, из-под кирас которых торчали солидные животы.

На деревянных

колодах, с одетыми на шеи петлями стоял цвет Мнмортского дворянства - бароны и баронессы, графы, герцоги, князья. Казнокрады, склочники, интриганы, лентяи, бездари, заговорщики и враги короны. Выглядели они довольно жалко - золотое шитье, мех и жемчуга оборваны, украшения сняты, то тут то там на лицах виднеются солидные синяки - крестьяне-северяне перед благородными никакого трепета не испытывали, и били морды как своим, особенно, после того, как Сигурд умело настроил их. Это оказалось просто. Капитан просто пустил байку, что у благородных сеньоров была договоренность с королем о том, что кормить и вооружать ополчение должны будут дворяне, но те короля кинули, поскольку, плевать хотели что на какие-то там северные деревни, что на короля. Поскольку еда в торбах подходила к концу, полуголодные ополченцы арестовывали заговорщиков и, в некоторых случаях даже дрались с их слугами, с особым рвением и удовольствием.

– Не тяните.
– мрачно буркнул Олаф, и глашатай громко, пафосно, но немного картавя, зачитал приговор.

Обвинений Асгрим насобирал им целый вагон, и горожане сами разорвали бы заговорщиков на части. "Измена короне", "шпионаж", "покушение на его величество" - стандартный набор, в-общем. Олаф откровенно заскучал. Казалось, он должен был испытывать злорадство или хотя бы удовольствие от устранения еще одной проблемы, но была лишь усталость от бессонной ночи и нервотрепки.

Приговор дочитали до конца, палач медленно, с толком пошел вдоль виселицы, вышибая колоды из-под ног смертников. Те трепыхались, пучили глаза, гадили под себя - то еще зрелище. Вольки продергался дольше всех. "Живучий старикашка" - подумал равнодушно Олаф, и, повернувшись к шуту, приказал:

– Начните сбор налогов сегодня же. Чтоб все-все задолженности по всем пунктам, до последнего медяка! Никакой пощады. Сигурд говорил, надо ли платить жалование ополченцам?

– Нет, ваше величество.
– улыбнулся шут, - Только кормежка. Есть у меня еще одна идея, как увеличить доходы...

Олаф вопросительно поднял брови и взглянул на шута, тот поспешил пояснить:

– Имения дворян. Ну, тех, которые были казнены сейчас, и что были уличены раньше. Мы просто заберем их себе, в счет вреда, нанесенного ими Мнморту.

– Как? А разве из не забирали раньше?
– удивился Олаф.

– Нет, ваше величество. Одна из вольностей дворянства.

Олаф кивнул:

– Хорошо, займитесь этим. Мы им покажем, ваша светлость, кто в берлоге медведь.

9.

– Взгляните, ваше величество!
– бродячий художник аж на месте подпрыгивал от усердия. Он был юн и голоден, носил черный берет с кисточкой и был вымазан в краске с головы до ног. Последнюю неделю он рисовал портрет Олафа,

и теперь, когда работа была закончена, горел желанием показать результат.

Художник сдернул покрывало. Олаф взглянул на портрет...

– Кто это?...
– спросил он после нескольких секунд молчания.

– Как?...
– удивился художник, - Вы!

– Вы шутите. У меня не такой подбородок.

– Я сделал его более мужественным, ваше величество!

– Так-так-та-а-ак...
– Олаф смотрел на портрет под разными углами и решительно не узнавал сам себя.

– Живот вы мне тоже сделали более мужественным?
– Олаф поглядел на паренька, приподняв бровь, но тот сарказма не уловил и закивал:

– Да-да, ваше величество! Вы точно улавливаете суть! Так приятно встретить в наше невежественное время людей, разбирающихся в искусстве!..

Олаф скривился. Такой поток грубой лести он проглотил бы не задумываясь, будучи крестьянином, но сейчас...

– А это что?
– ткнул Олаф в холст.

– Ордена!
– отрапортовал художник.

– Но я же не награжден!
– просипел Олаф, - Как это понимать? Тоже, ради мужественности?

– Да, ваше величество! И это картина, как бы на будущее. Вы же, прошу прощения, король совсем недавно, ордена - дело наживное.

– А борода???
– рыкнул король, и художник понял, что ему тут больше не рады.

– А... Отрастить...
– пролепетал художник, чем окончательно вывел Олафа из себя.

– Стража!
– в дверях мгновенно нарисовались два бугая с алебардами.

– Сколько времени я вам позировал, милейший?... Хм? Знаете, сколько я мог за это время подписать документов? Отдать приказов? Сколько прочесть донесений? Знаете? Не знаете! Так!
– обратился он уже к стражникам, - Проследите, чтобы этому прохвосту дали пару серебряных Харальдов и пинка под зад из дворца! А художество пусть повесят в подвале и больше мне не показывают!

Незадачливого художника увели под белы руки, а Олаф все сокрушался по поводу потраченного времени - это все советник виноват! "Хорошо бы вам, ваше величество, искусствам и наукам потворствовать". Художников, стало быть, поддерживать.

Впрочем, потерянное время не было такой уж проблемой - Олаф и его команда вполне могли позволить себе хоть и небольшой, но вполне заслуженный отдых. Даже несмотря на то, что Мнморт натуральным образом трясло, лихорадка эта представляла собой не что иное, как движение по накатанной - в направлении, заданном реформой барона Фулльтофа.

За дворян взялись крепенько - и трясли, как грушу. Доход казны удвоился, а после реквизирования имущества казненных вообще утроился, и Олаф торопливо собирал армию. Вербовку солдат и их обучение с радостью взвалил на себя Сигурд, которому уже давно не приходилось поучаствовать в чем-то подобном и проявить себя в качестве организатора.

Пока капитан королевской гвардии гонял новобранцев, Асгрим, по просьбе Олафа, отправил гонцов на север, где за горами угнездились вольные мечники. Олаф хотел сделать им более чем щедрое предложение в обмен на участие в войне против Кралбранда, и рассчитывал на их помощь.