Олаф-сотник
Шрифт:
– Успокойся, с кем не бывает, - Олаф легко уклонился.
– Вставай, а то опять плакать будешь.
Болота впереди просто напросто не оказалось. Точнее, его отделяла от озера широкая перемычка, с влажной, густо заросшей кустарником почвой. Чавкая по ней сапогами, путники шли даже еще быстрее, чем по лесу - крупных хищников и паутин, которые требовалось бы обходить, не встретилось. В одном месте кусты вдруг расступились и слева открылось озеро.
– Ах ты ж...
– Люсьен неловко повернулся, скользя на мокрой глине, и сбил Важеля, повалил его
Олаф помог оттащить пленного назад и только тогда спросил, что случилось.
– Ладья там, - признался стражник.
– Как-то так неожиданно все вышло... Надо Важелю рот заткнуть.
– Не услышат, - вздохнул атаман. Стражника поразило его счастливое лицо.
– Моя ладья. Отбились, значит, ушли от раскоряк.
Сотник осторожно раздвинул кусты. Вспорхнула стая бестолковых навозных мух, кто-то с шумом плюхнулся в воду. Олаф поспешил отпустить ветви, но успел разглядеть ладью, примерно в полете стрелы от берега.
– И не боитесь вы днем плавать? А как же пауки на воздушных шарах?
– Никогда им не сесть на палубу, - почти добродушно ответил атаман.
– Они только и могут что вверх-вниз, все по ветру. А у нас и парус, и весла. Можно даже не стрелять, увернуться - он и плюхнется в воду, вражина. Вот уж тут потеха!
– Атаман там, наверное, уже другой, - злорадно заметил стражник.
– Конечно, - признал Важель.
– Как же ладье без атамана? Зато при деле, не просто так плывет. Не успеть вам своих встретить, перестреляют их ребята! Мои ребята!
Дождавшись, пока ладья отплывет подальше, воины продолжили путь. Скоро влажная почва кончилась, опять начался лес. Покидая воду, они осторожно напились, но пленнику сотник воды не дал. Опасаясь, что люди Важеля могут высадиться на берег, Олаф заставил Люсьена углубиться подальше в сторону от озера.
– До вечера не так уж далеко, а нам надо бы хороший костер развести.
– Еще поохотиться было бы кстати, - вспомнил Люсьен.
– В этот раз на троих.
– На двоих, - поправил его Олаф.
– Значит...
– понял стражник, но решил не договаривать.
– Ничего у тебя не выйдет, гадина, - пообещал атаман.
– Посмотрим вечером, - вздохнул сотник.
– Посмотрим.
2
На исходе дня Люсьен опять высмотрел подходящую поляну, достаточно большую, не затянутую паутиной. На ужин им попался шанта - небольшой паук так неожиданно появился на стволе дерева, что стражник зарубил его прежде, чем успел испугаться. Оставалось только схватить его за лапу и поскорее отойти, потому что на защиту гнезда спешили другие отважные малыши.
Еды хватило бы на троих, но Важеля никто кормить не собирался. Люсьен, которого немного пугала жестокость спутника, вынужден был внутренне согласиться с таким решением. Атаман умышленно шел не торопясь, а уроки, которые время от времени устраивал для него сотник, тоже отнимали немало времени. Кроме того, он оставался постоянным источником угрозы, а добраться до своих и принести Повелителю добытую информацию
Остановившись у росшей посреди поляны елочки, Важель повалился на траву, задрал на дерево уставшие ноги и отвернулся, всем своим видом демонстрируя полную безразличность. Олаф и Люсьен, оглядываясь на пленника, собрали топлива. Сотник настаивал, чтобы его было побольше - криков избежать не удастся, если заткнуть пытаемому рот, он скорее всего умрет от разрыва сердца. Значит, надо готовиться швырять в хищников горящие головни.
– Тяжелая ночка будет, - устало потянулся стражник, сваливая на землю очередную охапку хвороста.
– Сколько их позади, сколько еще впереди, - пожал плечами сотник.
– Ты в Хаже просидел всю жизнь, тебе грех жаловаться. А я первого человека убил, когда мне двенадцать лет было. И понял, что жизнь - не сахар.
– Как же так вышло?
– Тащились с обозом по степи, повозки в жуков запряжены, конвой из смертоносцев. Тоска. А тут сообщили гонцы, что люди Фольша рядом. Восьмилапые побежали искать. А мы остались... Тут они и налетели, в траве лежали. Их было немного, быстро их побили почти всех, но они успели убить в два раза больше наших. И отправились со спокойной душой на звезду, где Фольш войско для будущей войны за мир собирает, знаешь эту их сказку?
– Рассказывали, - кивнул Люсьен.
– Колдуны их насом окуривают и совращают.
– Да. Так вот того парня, что убил моего отца и мать, взяли живым. По традиции, всех пленных - смертоносцам. И им приятно, и нам. Но этому почти начисто отсекли ногу, и хотя прижгли вены огнем, все равно он доходил. Вот мужики и решили, что по справедливости я имею право ему отомстить, чтоб не сам помер. Я и понимал, что так надо, но и не хотел... Трудно было.
– Как убил?
– из вежливости поинтересовался стражник.
– Ну как я мог тогда убить? Тыкал его в грудь, в живот, пока дергаться не перестал. Потом спать не мог. Грустная история, Важель?
– Олаф развел огонь.
– Что молчишь? Иди сюда, любезный друг и высокий господин атаман. Я еще что-нибудь вспомню, тоже расскажу. Как меня раскоряки выкармливали, как я для них старался... Что молчишь? Не хочешь сам идти?
Он сделал знак стражнику и они вдвоем подошли к застывшему все в той же позе пленнику. Важель как-то уж слишком вывернул шею, свесив голову на бок. В сумерках казалось, что земля возле него потемнела.
– Дети Фольша!
– изумленно воскликнул сотник, кидаясь к атаману.
– Как же он?
Люсьен сбросил ноги пленника с елки, вдвоем они осмотрели его. Важель был еще жив, но глаза джета закатывались, дыхание слабело.
– Полный рот крови, - заметил Люсьен и мечом разжал джету зубы.
– Наклони голову, а то захлебнется.
Огорченный Олаф, не боясь перепачкаться, изучил, как мог рот атамана.
– Похоже, перекусил себе язык. Вот дела... Такого я не видел.
– Зачем же?
– покачал головой Люсьен.
– Да и не умирают от этого.