Олегархат районного масштаба
Шрифт:
— У них есть бытовые товары. У китайцев те же полотенца махровые детские, или авторучки — найдем, чем с них плату взять. Только вы это… пока завод на полную не заработает, вы товарищу Струмилину о нем вообще ничего не говорите, а то он такие планы спустит…
Вообще советская плановая система меня удовлетворяла почти полностью. Насколько я понимала, сейчас использовалась та, которую создали Струмилин и Кржижановский и развил Куйбышев, когда планы были полностью реалистичными и, что было очень важно, так же полностью и выполнялись. Ну, почти полностью, но при Сталине за срыв плановых заданий всегда следовало серьезное наказание. Это уже при Хрущеве Госплан превратился в соответствующий цирк, где «планы» составлялись по принципу «а нам так хочется», и в процессе выполнения корректировались таким образом, что сделавший
Но так как Госплан не занимался составлением планов на то, сколько страна должна произвести левых носков и сколько правых, а работал с очень обширными группами товаров (например, на день смерти Сталина Госплан работал всего с двумя с половиной тысячами товарных групп), то срыв одних планов чаще всего удавалось компенсировать перевыполнением по другим, к тому же Госплан действительно работал, и работал непрерывно, так что чаще всего там заранее представляли, в каком месте намечается невыполнение и оперативно проблему решали «иными средствами». Но все равно периодически и тут возникали сбои — главным образом потому, что составлением планов занимались люди, иногда допускающие самые примитивные ошибки. Так, например, случилось с планами для Брянского телевизионного завода: мощности его были известны, перспективы развития тоже выглядели прозрачно — но кто-то не учел, что телевизоры и компьютерные мониторы делались на одних и тех же производственных линиях — раз, и два — просто был не в курсе, что выглядящий снаружи «почти как телевизор» монитор был примерно в десять раз более трудоемким изделием. Из-за такого «незнания» и Новосибирский телевизионный завод с успехом все планы по выпуску мониторов завалил — но ведь монитор был всего лишь частью (причем частью необходимой) почти любого нынче выпускаемого компьютера, и срыв этой программы производства повлек за собой крайне неприятные последствия для всей компьютерной отрасли.
Но с этим все же инженеры Комитета почти справились: в Горьком на одном из телевизионных заводов очень оперативно наладили выпуск мониторов попроще, черно-белых и алфавитно-цифровых, на которых тоже можно было работать, так что страна большого ущерба не понесла. Но тут было понятно: отрасль развивающаяся, за ней Госплан пристально следил и правительство было готово проблемы решать (хотя бы резкими финансовыми вливаниями — а снижение выпуска телевизоров, которые теперь не будут проданы населению, именно «вливанием» и было), но в относительно «стабильных» отраслях, где планирование шло на много лет вперед, возникали перекосы иного плана: производство уже ненужной продукции было довольно трудно прекратить. И больше всего это затронуло жилищное строительство, где на пятилетку вперед было известно, сколько будет сделано кирпичей, мешков цемента или оконных рам с чугунными батареями: там все планировалось так же на пятилетки вперед и даже замена «типового проекта» на более продвинутый занимала годы.
Лично я считала такое положение дел глупостью несусветной, но так как в СССР жилья любого не хватало, кое-кто наверху (а конкретно это были товарищи Булганин и Патоличев) были искренне убеждены, что и так нормально: все же жилье строится и люди переселяются в отдельные квартиры. И в разговоре на эту тему Николай Семенович мне прямо сказал:
— Пантелеймон Кондратьевич хочет, чтобы у нас сразу рай на земле построился. Мы тоже не против рая, но мы вынуждены считать каждую копейку. Вот, ты говоришь, что нужно людям квартиры побольше размером строить — так мы и не против. Однако если мы, как ты предлагаешь, вместо четырех квартир на подъезд будем строить три, то четверть очередников просто квартир не получит. А твои вопли по поводу, что «надо строить больше» мы — с сожалением, заметь — вынуждены проигнорировать: у нас в СССР больше стройматериалов нет и больше строить просто не из чего. И некому: сама знаешь, как на стройках людей не хватает. То есть ты даже не знаешь, для тебя мы с Кимом и Мао договариваемся о выделении
— Почему не можем? У Кима и особенно у Мао безработных много…
— Потому что строителям нужно деньги платить, я уже не говорю, что их еще и кормить надо. Прокормить-то мы с полмиллиона товарищей из братских стран на один-другой сезон в состоянии будем, но Ким с Мао людей нем не за красивые глазки присылают. И в качестве оплаты они не ширпотреб какой хотят получить — хотя у нас и ширпотреба не избыток, а станки и машины. Но ведь и для тебя мы эти станки вынуждены у буржуев покупать, потому что своих не хватает, а для них… ты-то хоть стране валюту какую-никакую даешь, а они только берут… Да, по списку я всё в ближайшие дни для тебя закажу, но ты мне хоть примерно скажи: когда от них отдача-то будет? Да мне до дней не надо, просто в следующем году или позже? Или это снова на космос?
Мне сильно повезло, что КПТ с самого начала попал под руководство Николая Семеновича: сам он, будучи очень хорошим руководителям, людям умел доверять. То есть если кто-то несколько раз подряд продемонстрировал, что работает хорошо, в дальнейшем дополнительному контролю с его стороны не подвергался и все пожелания (обоснованные, но он лишь спрашивал обоснованное оно или нет, в детали уже и не вникая особо) старался выполнять. И по станкам для заводов строймашин и турбогенераторного он лишь посмотрел на стоящую в графе «Итого» сумму, после чего отправил список внешторговцам «для скорейшего исполнения».
Он и новый комбинат в Квайсе выстроил после моего рассказа «о пользе индия», причем Комитет на него ни копейки не потратил, а мое участие в строительстве свелось к незначительной мелочи: я вспомнила, что поселок в двухтысячных вроде от землетрясения сильно пострадал и я сказала (товарищу Патоличеву, дальше он уже сам команду по инстанциям спустил), что дома там нужно строить в расчете на землетрясения минимум в пять баллов. И он даже не спросил, почему я так думаю — то есть репутацию у него я себе уже создала.
А если учесть, что на ближайшем сессии Верховного Совета планировалось Николая Александровича все же проводить на давно заслуженную пенсию, а единственным кандидатом на пост Председателя был как раз Николай Семенович, то перспективы у меня вырисовывались не самые плохие. Правда, лишь в том случае, если я нигде не напортачу. В том числе и в космической программе…
У Патоличева отношение к космосу было простое: он точно знал, что «космос стране нужен» и знал, что «космос — это одни лишь расходы». Как, впрочем, и армия: денег поглощает много, но без нее никак нельзя. А так как я сказала, что в будущем, причем обозримом космос может и окупаться начать, у него к моим «космическим закидонам» вопросов вообще не возникало. То есть вопросы-то были, но, скорее, из чистого любопытства: например, он у меня спросил, почему я так сильно возражала против программы по созданию ракеты Н-1. Я тогда ответила, что просто не вижу причин, по которым нам нужно срочно на Луну лететь, а денег и на Земле не хватает — и его это в целом удовлетворило. А рассказывать ему о том, что я «заранее знала, чем все это закончится» и даже знала, что проект изначально неосуществим при нынешней технологической базе, я, конечно же, не стала.
Зато стала рассказывать (и даже показывать) ему кое-что другое, причем уже через неделю после предыдущей встречи. Просто парни из Брянска принесли мне прибор, изготовленный из синего светодиода — из семи светодиодов. И я с этим незайтейливым прибором снова к товарищу Патоличеву и зашла:
— Николай Семенович, я к вам с двумя новостями, причем обе хорошие. Новость первая: мне срочно нужны примерно двенадцать миллионов рублей…
— А чего так мало-то просишь? И почему вдруг одни рубли, без валюты — что-то на тебя непохоже.
— Прошу сколько нужно, а рубли прошу потому что нужное оборудование только в СССР и изготовить можно. То есть можно было бы кое-что и у буржуев заказать, но буржуи вообще знать не должны, что мы такое где-то использовать собираемся и для чего.
— А для чего?
— А вот это как раз вторая хорошая новость, сейчас покажу сразу, чтобы попусту языком не бултыхать: мне на движения языка родные калории тратить приходится, а их-то жалко! — Произнося это, я выкрутила из настольной лампы, стоящей на столе Николая Семеновича, лампочку и вкрутила туда свою. И ее включила: