Олегархат районного масштаба
Шрифт:
То есть я примерно догадывалась куда: с юношества я помнила забавную расшифровку названия токамака Т-10: «строили его десять лет, потратили десять миллиардов рублей и он проработал десять секунд». Но пока Т-10 даже проектировать не начали, однако было понятно, куда в Средмаше утекают миллиардами народные денежки. Причем бездарно утекают: я ни секунды не сомневалась, что «традиционные» для Средмаша тысяча процентов накладных выглядит, если всерьез рассматривать важность и объемы совершенно необходимых научных исследований, еще и довольно скромно, но тем более там требовалось провести «оптимизацию расходов». Осень серьезную оптимизацию — и я, уже будучи совершенно уверена в том, что дни Славского на посту министра Средмаша сочтены (у Пантелеймона Кондратьевича
— Доброе утро, Игорь Васильевич, я очень рада что вы нашли время посетить меня. И на радостях спешу вас ознакомить с новым постановлением правительства, которое вас, мне кажется, тоже немного касается: с сегодняшнего дня запрещаются любые работы про проектированию новых токамаков.
— Но почему?!
— По простой причине: денег жалко. Я, конечно, вообще не физик, эту физику только в школе кое-как учила, и, вероятно, поэтому при чтении документации по вашему токамаку у меня возник простой вопрос: зачем вообще вы тратите деньги на такую фигню?
— Это не фигня! Термоядерный синтез скоро станет для человечества источником бесконечной дешевой и, что тоже очень важно, абсолютно безопасной энергии!
— Ваши тезисы выглядят крайне спорно. Насчет дешевизны особенно: товарищ Славский запросил на ваши исследования по токамакам пять миллиардов на следующие три года. А за пять миллиардов Советский Союз может на Луну человека отправить и вернуть его обратно. Тоже никому не нужный проект, но он хотя бы в пропагандистских целях выгоду принесет. А вот ваши работы по токамакам кроме прямых убытков ничего стране не дадут.
— Вы совершенно неправы! Ведь доступная в любых объемах безопасная энергия…
— И вам не стыдно? Сидите тут передо мной и нагло мне же в глаза врете. То есть я думаю, что врете, хотя могу и ошибаться. Поэтому я выдвину две причины, которые вызвали у меня впечатление о том, что вы в своих словах лукавите. И если вы хотя бы для себя будете в состоянии их опровергнуть, аргументировано, подчеркиваю, опровергнуть, то я это постановление просто не подпишу. Готовы выслушать мои аргументы?
— Да, конечно… — Курчатов, по всему было видно, он моих «замечаний» пришел в негодование, но как человек воспитанный, постарался взять себя в руки и приготовился слушать.
— Начнем с бесконечности энергии. Насколько я помню физику, при реакции синтеза из одного атома дейтерия и одного атома трития получается примерно семнадцать с половиной мегаэлектронвольт чистой энергии, так?
— Ну, в принципе все верно.
— То есть из одного моля дейтерия и одно трития у нас получается примерно сто мегаватт-часов чистой энергии, так?
— Совершенно верно, а ведь моль дейтерия — это всего два грамма…
— А теперь ответьте мне на простой вопрос: если для запуска реакции синтеза в достижимых на Земле условиях требуется температура плазмы свыше ста миллионов градусов…
— И такую температуру можно получить только в токамаке!
— Неверно, ее и в бомбе получить несложно. Но скажите мне: как вы собираетесь утилизировать энергию нагретой до ста миллионов градусов плазмы? Ведь при световом потоке с такой температурой любое твердое вещество испаряется быстрее, чем успевает нагреться. А той же Хиросиме в сотне метров от ядерного взрыва с температурой в несколько жалких миллионов все объекты, состоящие из легких атомов, просто испарились: люди, растения, вообще вся живность. А в десятке метров от взрыва даже сталь испарилась! У вас уже есть два токамака, вы в них хотя бы миллиона градусов достичь успели?
— Даже больше миллиона…
— И сколько времени вы могли удерживать плазму? Доли секунды?
— Почти секунду, но вскоре…
— А после этого она тихо-мирно оседает. Лет через пятьдесят, к сожалению уже без вас, физики смогут эту плазму удерживать минуту или даже две,
— Но на световое излучение приходятся доля процента…
— А основная энергия приходится на получаемые в реакции нейтроны и ядра гелия. И тут у меня сразу возникает вопрос о безопасности получаемой тут энергии.
— Нейтронный поток практически безопасен!
— Ну да, ну да. У вас в бублике сгорает, допустим, моль дейтерия и моль трития. И получается моль нейтронов, которые деваются куда? Они поглощаются стенками бублика! Захватываются атомами стенок!
— Вероятность такого захвата крайне мала…
— Игорь Васильевич, вы околонаучную пургу можете другим физикам гнать, у а меня взгляд на вопрос простой, рабоче-крестьянский. В торе образовался моль нейтронов, наружу ни один не просочился, а это значит что все нейтроны поглотились стенками. Нейтроны вылетают при синтезе с энергией в четырнадцать мегаэлектронвольт, и они летят со скоростью в семнадцать процентов от световой, то есть до встречи со стенкой саморазвалиться на протон и бета-излучение практически не успеют. И поглотятся атомами стенки реактора. Причем поглотятся все, невзирая на разные там вероятности. Произвели мы, допустим, сто мегаватт-часов энергии — и реактор поглотит грамм нейтронов. Предположим, чисто железный реактор, и железо-пятьдесят шесть, поглотив четыре нейтрона, превратится у нас в кобальт-шестьдесят. То есть моль нейтронов, сто мегаватт-часов неизвестно как усваиваемой энергии нам дадут жалких пятнадцать граммов изотопа, пяти граммов которого достаточно, чтобы на территории Москвы ничего живого не осталось. Да, там не только кобальт радиоактивный получаться будет, но токамак, производящий, скажем, пятьсот мегаватт электричества, будет генерировать страшные радиоактивные изотопы всего лишь в миллиард раз быстрее, чем урановый реактор такой же мощности. А если так, то о какой безопасности этой энергии вы говорите?
— Мы сейчас ведем исследовательскую работу, и когда ее закончим…
— А вы ее никогда не закончите, помрете раньше. И я помру, и внуки мои с правнуками помрут, результата не дождавшись. Так что я все работы по этой теме прекращаю.
— Но если мы прекратим эти исследования, то отстанем от мирового научного сообщества в фундаментальных исследованиях, причем навсегда!
— Вы можете развлекаться с уже имеющимися у вас токамаками, больше того, я сниму с вашего института все лимиты на электроэнергию. Но сейчас… вот, я подписываю постановление и с этой минуты любые попытки по созданию новых токамаков будут считаться уголовным преступлением. С нанесением ущерба в особо крупных размерах.
— По счастью, вы все го лишь временно исполняющая обязанности… — Курчатов был в ярости.
— Да, но именно сейчас предоставленных мне полномочий достаточно для прекращения разбазаривания государственных средств. Мы эти деньги, как там говорится, лучше пенсионерам раздадим. А такими фундаментальными исследованиями будет не поздно и лет через тридцать- пятьдесят, если к тому времени наша страна не развалится, проматывая деньги на всякую ерунду. Да, о результатах ваших исследований по токамакам можете публиковаться в любой, даже иностранной прессе: если буржуи тоже захотят миллиарды на ветер пустить, то нам будет только лучше. Все, идите, и учтите: за особо крупный ущерб у нас в СССР наказание одно. А чтобы вам было не так обидно, я предлагаю приступить к строительству новой АЭС с водо-водяным реактором. Постановление по реактору ВВЭР-365 уже вышло, да и проект выглядит уже готовым, так что с таким и вторую АЭС где-нибудь строить уже можно. А на новые, более мощные реакторы, мы сэкономленные деньги и пустим. И да, если… когда к вам придет товарищ Александров с идеей строить энергетические реакторы на графите, гоните его в шею. Ко мне гоните: реакторы, которые придется потом захоранивать на сто тысяч лет, нам точно не нужны.