Ольга

Артемова Алла

– Иду, иду… – через минуту услышала она женский голос, и сердце ее сжалось от волнения.

Дверь распахнулась, и показалось хмурое лицо пожилой женщины с большой бородавкой на носу.

– Скажите, Григорий Орлов здесь живет?

– Да.

– А мне можно его увидеть? – заискивающим голосом поинтересовалась Маша.

Незнакомая женщина вызвала у нее противоречивые чувства. С одной стороны, та могла быть квартирной хозяйкой Григория, и поэтому с ней следовало держаться как можно любезнее, а с другой стороны, ее внешний вид вызывал чувство неприязни, и быть любезной почему-то совсем не хотелось.

– Нет. На работе он, – скрипучим

старческим голосом ответила женщина и тотчас захлопнула дверь.

Маша непроизвольно съежилась, точно ее окатили холодной водой. Опустив тяжелую сумку на каменный пол, она прислонилась плечом к двери и на минуту задумалась. Затем резко выпрямилась и стала стучать в дверь до тех пор, пока та не открылась и женщина, которая несколько минут назад была так нелюбезна с ней, вновь не предстала перед Машей.

– Ну что барабанишь по двери? Хочешь, чтобы я милицию вызвала? Хулиганка! Пошла прочь. Ведь понятным языком сказала – нет Григория, на работе он.

– Скажите, а когда он придет?

– А почем мне знать? Он мне не докладывает.

– Тогда, может быть, вы разрешите мне подождать его в квартире? Я только что с поезда и очень устала.

– Вот еще. Я тебя совсем не знаю. А вдруг ты воровка или еще кто-нибудь. Впущу тебя в дом, а ты и ограбишь меня.

– А разве у вас есть что красть? – обидевшись на слова женщины, невесело пошутила Маша и попятилась от двери.

Женщина шмыгнула носом и, покачав головой, созналась:

– Ты права, красть у меня действительно нечего. А вот у моего постояльца Орлова очень много книг. Всю комнату завалил ими. Не понимаю, зачем ему нужно столько книг, – женщина замолчала и стала с интересом рассматривать Машу. – А ты кто?

– Я Маша Светлова. Мы с Григорием из одной деревни. Я привезла ему письмо и гостинцы от матери.

– Из одной деревни говоришь? Так что же ты сразу не сказала?

– Так я хотела сказать, но вы не дали мне даже рта раскрыть и захлопнули передо мной дверь, – чуть не плача произнесла молодая женщина.

– Ну, ладно, ладно… Неправа я была, извини. Можешь войти.

Маша подняла холщовую сумку с пола и вошла в квартиру.

– Тебе повезло. Григорий никогда свою комнату не запирает на ключ, хотя перед тем, как въехать, вставил новый замок. Можешь подождать в его комнате, – женщина толкнула дверь и пропустила Машу вперед.

Комната представляла собой маленькую убогую каморку. У окна стоял небольшой кухонный стол, рядом с ним табуретка и деревянная кушетка, застланная по-солдатски серым байковым одеялом. В правом углу от двери возвышался шифоньер. Вот и вся мебель. Зато книг было действительно много. Они занимали все свободное пространство на полу и лежали высокими стопками на подоконнике и шифоньере. Маша провела рукой по книгам, и ее пальцы стали грязными от пыли.

– А как вас зовут? – спросила Маша пожилую женщину.

– Агафья Тихоновна, – представилась та все тем же скрипучим голосом.

– Вот что, Агафья Тихоновна, не могли бы вы дать мне ведро с водой и половую тряпку? Хочу немного прибрать здесь. Чувствую, ждать мне придется долго, поэтому займусь-ка я лучше делом.

– Займись, коли есть охота, – вполне дружелюбно отозвалась женщина и вышла из комнаты.

Маша сняла жакет и положила его на кушетку. Через несколько минут вернулась Агафья Тихоновна, держа в одной руке оцинкованное ведро с водой, в другой – половую тряпку.

– Я добавила в холодную воду кипяток из чайника, который перед

твоим приходом вскипятила, – сказала она.

– Спасибо вам, Агафья Тихоновна. Вы – прелесть, – Маша улыбнулась.

– Скажешь тоже, – квартирная хозяйка застенчиво повела плечами. – Только не пойму я, зачем тебе это надо.

– Что ж тут непонятного. Когда в комнате чисто и прибрано, так и на душе становится светлее. Придет Гриша с работы усталый, а тут все блестит и сверкает. На столе стоит горячий чай, в блюдце варенье и горка домашних пирогов с капустой и грибами. Вот в доме и будет праздник.

– Ну-ну… – усмехнулась Агафья Тихоновна.

– Можно спросить вас, Агафья Тихоновна? – потупив взор, сказала Маша.

– Спрашивай.

– Скажите, а к Григорию девушки ходят?

– Нет, не ходят. Уговор у нас с ним был – чтобы никаких женщин и пьяных компаний. Парень он серьезный. Работа – дом… Может на стороне с кем и встречается, я не знаю. А вот сюда никого не водит, это точно. А почему тебя интересует этот вопрос?

– Его мама просила меня узнать. Беспокоится она за сына, – солгала Маша.

– И совсем напрасно. Григорий взрослый мужчина. Если что и поимеет с женщиной, так это дело житейское.

– Так-то оно так… Но вдруг он свяжется с какой-нибудь шалавой, а та женит его на себе. Вот и будет Гришенька всю жизнь маяться, – в сердцах выпалила Маша.

– Странно… Говоришь ты так, точно сама имеешь на него виды, – квартирная хозяйка насмешливо улыбнулась.

– Ой, что вы, что вы, – Маша густо покраснела и покачала головой, – я замужем.

– Ладно… Пошла я, а то из-за тебя у меня вся работа стоит. Если тебе что-нибудь нужно будет, то позови, я на кухне, – Агафья Тихоновна, шаркая ногами, покинула комнату.

Маша, напевая веселую незатейливую песенку, принялась за работу. Первым делом она помыла окно, которого многие годы не касалась мокрая тряпка. В комнате сразу же стало удивительно светло. Затем тщательно вытерла пыль на столе, подоконнике, шифоньере и книгах, а также во всех скрытых от глаз местах, перемыла малочисленную посуду, которую нашла в кухонном шкафу, кастрюлю и сковородку и в довершение всего вымыла пол в комнате. Было восемь часов вечера, когда Маша закончила уборку и, немного усталая, но счастливая, стала выставлять на стол привезенные из деревни продукты: молодую картошку и свежие огурцы, лук и чеснок, кусок сала, две банки варенья и домашние пироги. Сварив полную кастрюлю картошки, она укутала ее своим вязаным жакетом, чтобы та до прихода Григория не остыла. Огурцы порезала и красиво разложила на тарелке, а на другую тарелку высокой горкой – пироги. Все было готово к приходу Григория, и Маша, скромно расположившись на кушетке, стала терпеливо ждать его. Постепенно наступили сумерки. Все кругом казалось бесконечным и уснувшим, а ночная тишина приятно успокаивала. Молодая женщина свет в комнате не зажгла, легла на кушетку и, поджав под себя ноги, прикрыла глаза. Туфли упали на пол. Мгновенно она представила себе Григория. Вот он подходит к ней, садится рядом, обнимает и целует. С этим чувством, осязаемым так явственно, словно все происходит наяву, молодая женщина незаметно для себя заснула. Григорий вернулся домой глубоко за полночь. Вместе с наборщиками он набирал в типографии очередной номер газеты и так увлекся, что потерял счет времени и едва не опоздал на последний трамвай. Войдя в комнату, Григорий зажег свет, опустил на пол кожаный потертый портфель и сладко потянулся.