Олигархи. Богатство и власть в новой России
Шрифт:
Преимущества появились с началом приватизации. Согласно ее собственным отчетам, с 1994 по 1996 год капитал “Системы” увеличился в шесть раз и превысил миллиард долларов. Одним из самых заметных приобретений стала московская телефонная монополия, пятая по величине телефонная сеть в мире с 4 миллионами телефонных линий. Это была очень старая сеть, а одна из телефонных подстанций, обслуживающая номера на 231, находилась в эксплуатации с 1930 года {308} . Тем не менее компания могла приносить доход, поскольку потребность в хорошей телефонной связи была велика. Если бы удалось увеличить плату за пользование телефоном — а пойти на это Лужков был вынужден, — компания стала бы прибыльной. “Совершенно случайно, — вспоминал Евтушенков, — я оказался в отрасли, которая начала стремительно развиваться, — телекоммуникации”.
Когда в 1995 году правительство Лужкова
Когда были объявлены результаты приватизации, победителем значился только “Московский городской комитет по науке и технике и компания”. Конгломерат “Система”, реальная сила, стоявшая за сделкой, не упоминался. Приватизация оказалась инсайдерской сделкой, такой же дешевой распродажей, как те, которые Лужков публично осуждал, ведя борьбу с Чубайсом, только теперь город занимался этим в интересах его друга Евтушенкова. Российское законодательство предусматривает, что в любом аукционе должно быть не менее двух участников. Евтушенков сказал, что в этом тендере участвовало несколько претендентов, но, согласно сообщениям газет, помимо Московского комитета по науке и технике был только один претендент, и он также имел связи с “Системой”. Когда я обратился в Московский комитет по собственности с просьбой сообщить мне подробности о тендере, я получил по факсу условия проведения тендера, а на второй странице — короткий список победителей инвестиционных тендеров, проведенных за неделю. Ни цен, ни условий, ни подробностей.
Возможно, причиной их скрытности было одно из условий сделки, не бросавшееся в глаза в то время. Как только Евтушенков удовлетворил инвестиционные требования первого тендера, это условие предоставило ему право выпустить новые акции телефонного гиганта. Телефонная компания выпустила 638 634 новые акции в дополнение к 1,2 миллиона уже находившихся в обращении. Это позволило Евтушенкову взять компанию под свой контроль, увеличив долю “Системы” до 59,9 процента голосующих акций телефонной компании, что обеспечило ему надежное большинство. Услышав об этом условии в 1998 году, я был ошеломлен. Я нашел факс, полученный мною в 1995 году из Московского комитета собственности, с описанием условий тендера. В нем ничего не говорилось о праве выпускать новые акции. Ключевое условие приватизации, позволившее “Системе” получить контроль над самой большой городской телефонной компанией России, было скрыто от глаз общественности. Больше всех пострадала компания “Связьинвест”, значительная часть которой принадлежала государству, — национальная телефонная холдинговая компания, чья доля голосующих акций Московской телефонной компании сократилась с 46,6 до 27,9 процента.
“Система” была очень закрытой, почти невидимой компанией. В середине 1990-х годов, когда Евтушенков расширялся, “Система” была мало известна и ей уделялось меньше внимания, чем финансовым и промышленным империям Гусинского, Смоленского, Березовского и Ходорковского. Проницательные московские финансовые аналитики, казалось, были сбиты с толку “Системой”. Даже в 1998 году биржевые маклеры, выпускавшие справочные бюллетени о телефонной компании для иностранных инвесторов, часто не указывали, что “Московский городской комитет по науке и технике и компания” связан с “Системой”. Не было ясно и то, кому на самом деле принадлежит конгломерат “Система”. Компания не публиковала подробных сведений о своих владельцах, а финансовые документы были очень лаконичны. Президент “Системы” Новицкий сказал мне, что материнская компания на 100 процентов принадлежала другой компании, “Система-Инвест”, та, в свою очередь, на 40 процентов принадлежала люксембургской инвестиционной компании, а остальное принадлежало индивидуальным инвесторам, включая Евтушенкова. Лужков отрицал, что “Система” была “запасным карманом для мэра”. 4 марта 1999 года, обращаясь к дипломатам, журналистам и бизнесменам, Лужков сказал: “Я могу официально сообщить вам, что распространяемые слухи не имеют ничего общего
Москва переживала подъем, и конгломерат Евтушенкова еще теснее переплелся с финансовыми потоками города. Московский банк реконструкции и развития, являвшийся частью “Системы”, стал одним из “уполномоченных” банков Москвы и получил прибыльную привилегию распределять городские деньги, например субсидии ЗИЛу. Страховая компания “Системы” застраховала московский метрополитен. “Система-Нефть” управляла в Москве сетью автозаправочных станций. “Система-Галс” являлась одним из крупных застройщиков центра Москвы. “Система-Телекоммуникации” имела долю в двух московских компаниях сотовой связи, одна из которых стала лидером рынка. “Системе” также принадлежал “Детский мир”, огромный магазин, торгующий товарами для детей, туристическое агентство “Интурист” и несколько заводов по производству электронного оборудования. Евтушенков занимал одновременно множество разных постов: был другом и советником Лужкова, руководителем “Системы”, председателем совета Московской фондовой биржи и так далее. Он без труда переходил от общественных интересов к интересам частного бизнеса и обратно.
Член городского совета Алексей Улюкаев, реформатор и заместитель директора гайдаровского института, сказал, что все это в духе Лужкова. “В Москве важно стоять на двух ногах: одной — в бизнесе, другой — в администрации”, — сказал он мне. Лужков создал систему, при которой в связях городского департамента с частным бизнесом не было ничего необычного. “С одной стороны, они распоряжаются бюджетными деньгами, — говорил Улюкаев, — с другой, делают деньги сами. С третьей — всё контролирует город. Они и предложение, и спрос, и администрация”. Улюкаев назвал это “коммерциализацией” правительства. “Практически у каждой городской структуры есть свой внебюджетный фонд, на который поступают доходы от предпринимательской деятельности”, — рассказывал он. Доходы часто утаивались. В проспекте для иностранных инвесторов 1997 года, посвященном размещению еврооблигаций на сумму 500 миллионов долларов, город признал, что все его внебюджетные фонды приносят пятую часть общего дохода, составляющего 9,9 миллиарда долларов. Многие эксперты считают, что на самом деле эта сумма гораздо больше. По словам Улюкаева, детали не известны и городскому совету {311} .
То, что в западной экономике считалось бы злоупотреблением служебным положением, в Москве было обычным явлением. Когда в 1997 году город занял на мировых рынках капитала 500 миллионов долларов, было решено использовать полученные деньги для предоставления ссуд с целью поощрения инвестиций. Евтушенков был одним из двадцати четырех членов совета, принимавшего решение по ссудам. Кто получил деньги? “Система” получила, по крайней мере, три ссуды: 16,5 миллиона долларов на проект, связанный с недвижимостью в центре города, 16,5 миллиона долларов на завод по производству телевизоров и 15 миллионов долларов на завод по производству цифровых телефонных станций. Евтушенков сказал мне, что не присутствовал на обсуждении вопроса о ссудах, но один из муниципальных служащих сказал мне, что он присутствовал, хотя и сидел молча.
Успех “Системы” — это не просто история о богатстве или о лужковском неприкрытом слиянии власти и денег. В то время когда начала формироваться “Система”, новая российская экономика вся превращалась в семейную, клановую систему. Стали появляться конгломераты (которые из вежливости называли финансово-промышленными группами), зарождавшиеся маленькие империи, часто связанные с кем-то из политических лидеров. Лужков, руководитель огромной и все более процветающей столицы, тоже нуждался в союзе с такой финансово-промышленной группой. Вначале это был Гусинский, потом “Система” и Евтушенков.
Лужков начал думать о новых горизонтах. Журналисты уже донимали его вопросами о том, будет ли он выставлять свою кандидатуру на пост президента. Ельцин, здоровье которого становилось все хуже, не мог оставаться президентом вечно. “Я устал повторять, что не собираюсь выставлять свою кандидатуру”, — отвечал Лужков в 1995 году. “Это не для меня. Но даже если бы я решил выставить свою кандидатуру на выборах президента, — добавил он затем, — разве это преступление, что-то незаконное?” {312}