Олигархи. Богатство и власть в новой России

Хоффман Дэвид

Другие также соглашались с тем, что решение о продолжавшемся четыре месяца моратории принял Березовский, а не Листьев. “С момента создания ОРТ, — сказал мне Лисовский, — каждый прекрасно знал, что именно Борис Березовский занимался всеми вопросами, связанными с рекламой, только Березовский. Березовский с самого начала сказал, что о деньгах следует говорить только с ним и только он будет принимать решения”.

Еще одна телевизионная персона, близкая в то время к Березовскому, сказала мне: “Все знали, что всеми финансами занимался Березовский. Лисовский и Листьев приходили к нему со всеми вопросами насчет денег”. И хотя никому не известно, кто убил Листьева, по мнению этого источника, убийство было совершено какими-то службами безопасности или их наемными убийцами, чтобы не допустить передачи канала Березовскому ^{335} .

Убийство было окружено множеством до сих пор не объясненных событий. Я предлагаю здесь их резюме, чтобы дать читателю представление о вопросах, оставшихся без ответа после убийства. За день до убийства, 28 февраля, Березовский встретился с человеком, которого он назвал Николаем Плехановым, членом преступной группы. По словам Березовского,

сотрудники милиции, пришедшие с Плехановым, сказали ему, что бандит знает, кто годом раньше положил взрывное устройство в машину Березовского, и что Плеханову было снова приказано убить его. Березовский сказал, что в тот день дал Плеханову 100 000 долларов в присутствии милиционеров. Березовский также записал эту встречу на видеопленку. Деньги, по словам Березовского, предназначались для того, чтобы предотвратить очередное покушение. Затем Березовский полетел в Лондон с Черномырдиным, который направлялся туда с официальным визитом. Узнав об убийстве Листьева, Березовский немедленно вернулся на частном реактивном самолете в Москву. Через два дня после убийства Березовский и один из независимых продюсеров Первого канала, Ирэна Лесневская, записали на видеопленку обращение к Ельцину. Березовский сказал мне, что это была идея Лесневской. Они хотели встретиться с Ельциным, но Коржаков настоял, чтобы они вместо этого записали пленку. Запись производилась в кабинете Коржакова в Кремле. (По словам Коржакова, он так и не показал пленку Ельцину.) На пленке они нервно обвиняли во всем какую-то непонятную, одержимую жаждой власти, жуткую московскую организацию, в которую входили Гусинский и Лужков. Лесневская сказала: “Я совершенно не сомневаюсь в том, что это логическая цепочка, выстроенная группой “Мост” и господином Гусинским, и господином Лужковым, и той структурой, которая под ними сидит, огромная пирамида со стволами, бывшее КГБ, придумала этот иезуитский план с убийством Влада”. Двадцатитрехминутный отрывок пленки Березовского и Лесневской был продемонстрирован Коржаковым на пресс-конференции в Москве зо ноября 1998 года; более полная версия приводится в книге Хлебникова “Крестный отец Кремля”. На пленке наряду с Лесневской был записан и Березовский, который пространно жаловался на долгие споры у особняка ЛогоВАЗа с ОМОНом, приехавшим после убийства Листьева. Они хотели провести в клубе обыск. Березовский отказывался впустить их, но в конечном итоге после телефонных звонков — в том числе генеральному прокурору — согласился ответить на вопросы. Следователи, по его словам, хотели получить экземпляр устава ОРТ, и он передал его им. Через три дня после убийства Березовский сказал: “Я считаю, что причины убийства Владислава Листьева политические, хотя многие теперь говорят о его коммерческой деятельности”. В 1999 году Березовский пошел дальше и возложил ответственность за убийство на Коржакова и его окружение. Березовский сказал, что к убийству Листьева причастны Коржаков и бывший директор Федеральной службы безопасности Михаил Барсуков. Убийство “было совершено этой группой людей”, — утверждал он. Березовский рассказывал мне также, что Коржаков пытался обвинить его в убийстве Листьева. Обыску подвергли также офисы Лисовского. Когда пять с половиной лет спустя я стал расспрашивать об этом Лисовского, мои вопросы вызвали у него вспышку эмоций; он горько жаловался на “высокомерие” Листьева. Лисовский утверждал, что причина убийства связана с личной жизнью Листьева; а возможно, таким образом просто пытались разделаться и с Лисовским, и другими людьми, занятыми в телевизионном бизнесе. “Естественно, эта смерть сделала всех нас, членов телевизионного сообщества, соучастниками и свидетелями”, — сказал Лисовский ^{336} .

Позже, взяв канал под свой контроль, Березовский создал новую монопольную рекламную систему. В рамках этой системы канал продавал блоки эфирного времени агентству Лисовского “Премьер-СВ”, единственному посреднику, перепродававшему время рекламодателям. Как рассказывал Березовский, мораторий дал желаемый результат, и контракт с Лисовским был заключен на выгодных условиях. “Условия диктовали мы”, — сказал он ^{337} . Березовский также принимал решения по освещению новостей на ОРТ, и приемную ЛогоВАЗа часто заполняли работники телевидения, приходившие к нему за указаниями.

“Мы предотвратили развал главного телевизионного канала страны. Мы положили конец воровству”, — вспоминал Березовский ^{338} . То же самое он говорил о своем участии в решении проблем завода в Тольятти. Там Березовский, став крупной фигурой, вывел из игры мелких спекулянтов и создал, как он любил говорить, “цивилизованный автомобильный рынок”. Аналогичным образом он поступил с рекламным рынком на телевидении. Он взял деньги под свой контроль, положив конец мелким хищениям. “Это одна из особенностей Березовского, — вспоминал Лисовский. — Там, где он появляется, он лично контролирует все финансовые потоки. Это правило, которого он строго придерживается”.

Березовский достиг своей цели, захватив Первый канал, но то, как он это сделал, внесло разлад в клуб на Воробьевых горах. Предполагалось, вспоминал Шахновский, что предприниматели “будут общаться и вырабатывать общие подходы, оставляя бизнес за его пределами”.

“Что привело к развалу клуба? Если оглянуться назад, идею погубила позиция Березовского. Когда в работу клуба была привнесена конкретная предпринимательская деятельность, это уничтожило его”.

Летом и в начале осени 1994 года дела у Владимира Гусинского шли хорошо. На его новом телевизионном канале НТВ собрались лучшие специалисты своего дела, и ему было предоставлено дополнительное время на Четвертом канале, которое он так хотел получить. Он тесно сотрудничал с Лужковым, и это приносило пользу обоим. Бурно развивались строительство и банковская деятельность, расширялась империя средств массовой информации, включавшая в себя газету “Сегодня” и радиостанцию “Эхо Москвы”. Когда летом компания “Воке попули”, проводящая опросы общественного мнения, составила список самых богатых и влиятельных банкиров России, Гусинский оказался первым среди самых богатых и вторым среди самых влиятельных.

Для сравнения: Березовский был семнадцатым среди самых богатых и тринадцатым среди самых влиятельных ^{339} .

Однако Гусинский не был приглашен на Воробьевы горы, и это не случайно. Шахновский рассказывал мне, что, встречаясь тем летом с предпринимателями в связи с организацией клуба, он понял: все они против участия Гусинского. “Они были против все, потому что Гусинский конфликтовал практически с каждым из них”, — вспоминал Шахновский.

В последовавшие за этим месяцы у Гусинского начались неприятности. Тучи, сгустившиеся над ним, были следствием ряда причин, которые неожиданно слились воедино и обрушились на него подобно непредсказуемому урагану. Одной из причин, вызвавших этот ураган, была безудержная энергия Березовского, неотвратимо расширявшего сферу своего влияния и столкнувшегося с Гусинским. Другой причиной был Ельцин. Постоянно стоявший на страже собственного политического превосходства, страдавший чем-то вроде паранойи и ослабленный болезнями, Ельцин был особенно обеспокоен ростом популярности Лужкова в Москве. Опасения, которые вызывал Лужков, распространились и на Гусинского. Кроме того, Кремль начинал втягиваться в грязную войну в Чечне, ужасы которой словно под увеличительным стеклом впервые показал телевизионный канал Гусинского НТВ.

Березовский был неутомим. Он без конца повторял, что в России первое сокровище, которое следует приватизировать, — это прибыль, потом собственность и, наконец, долги. Березовский подразумевал, что первое, чем он хочет завладеть в компании, — это денежный поток, и лишь потом его, возможно, заинтересует перспектива стать ее владельцем — а возможно, и не заинтересует. Именно стремясь взять под свой контроль денежный поток в результате заключения одной выгодной сделки, он столкнулся с Гусинским. В то время “Мост-банк” Гусинского и “АвтоВАЗ-банк”, контролировавшийся Березовским, боролись за право управлять сотнями миллионов долларов, полученных от продажи билетов российской государственной авиакомпании “Аэрофлот” за границей. В то время самолеты “Аэрофлота” часто испытывали нехватку топлива, а летчики месяцами не получали зарплату. Старые, похожие на птеродактилей самолеты с опущенными крыльями, разбитыми стеклами кабин и болтающимися на ветру люками можно было увидеть на аэродромах по всей стране. С некоторых сняли двигатели и другие детали, чтобы могли летать другие самолеты. Огромная пришедшая в упадок авиакомпания с плохо составленным расписанием полетов была еще одним ярким примером процветавшего в постсоветской России воровства. Правительство платило за топливо и иногда выплачивало зарплату, а деньги, вырученные от продажи билетов, особенно купленных за твердую валюту за границей, просто исчезали. Так же как на автозаводе и на телевизионной станции, где появились нечистые на руку посредники, в “Аэрофлоте” получило распространение воровство. Деньги от продажи билетов вместо того, чтобы поступать обратно в авиакомпанию, перекачивались на сотни тайных счетов в иностранных банках. Николай Глушков, один из партнеров Березовского, утверждал позже, что через “Аэрофлот” финансировались российские спецслужбы за границей ^{340} .

Сергей Зверев, работавший в то время в компании Гусинского, сказал мне, что “Мост-банк” планировал взять под свой контроль счета “Аэрофлота”, на которых, как они были уверены, лежали спрятанные сокровища. “Мы знали, что если нам удастся правильно распорядиться финансовыми потоками, то мы сможем найти в компании дополнительные десятки или даже сотни миллионов долларов”, — вспоминал он ^{341} . Но Березовскому пришла в голову та же идея. Речь шла не о том, кто будет владельцем акций “Аэрофлота”. Компания была приватизирована, но большая часть акций осталась в собственности государства. Требовалось получить контроль над огромным денежным потоком, составлявшим, по оценке Глушкова, от 80 до 220 миллионов долларов.

В коридорах Кремля и в закрытом спортивном клубе Ельцина Березовский распространял провокационные слухи о своем конкуренте Гусинском. Как рассказывал Коржаков, Березовский “регулярно сообщал, что и где Гусинский сказал о президенте, как он ругал его, какими словами обзывал, как хотел обмануть”. Березовский приходил в Кремль с достоверной или вымышленной информацией, которую Коржаков называл “новыми зловещими подробностями”. Например, по словам Коржакова, Березовский утверждал, что “Гусинский пил с Лужковым и произнес тост за то, чтобы Юрий Михайлович стал президентом”. Березовский также якобы рассказал Коржакову, что каждый четверг Гусинский посылает членам правительства Москвы по пакету с определенной суммой денег для каждого, от пятисот долларов до нескольких тысяч, в зависимости от того, насколько они были полезными. Невозможно определить, кто проявил больше выдумки в этой истории: мстительный Коржаков, у которого испортились отношения с Березовским, или сам Березовский, который, борясь с конкурентом, пытался дискредитировать Гусинского и Лужкова одновременно.

Коржаков утверждал, что когда он отказался пересказывать Ельцину сплетни Березовского, тот обратился к младшей дочери Ельцина, Татьяне Дьяченко. Почему Коржаков перестал быть передаточным звеном, неясно. По словам Коржакова, Березовский задаривал дочь президента подарками, среди которых были и российский автомобиль “Нива”, и “шевроле-блейзер”, что Дьяченко позже отрицала.

Гусинский знал, что Березовский разжигает враждебное отношение к нему, но позже, оглядываясь назад, сказал мне: “Давайте не будем демонизировать Березовского. Все говорят, что это устроил Березовский. Но дело не в Березовском, а в Ельцине. Какое отношение к этому имеет Березовский? Конечно, Березовский раздувал вражду, потому что хотел что-то получить, что-то сделать. Да, это так. Но если бы не было Березовского, был бы какой-нибудь Сидоров, какая разница?” Однако когда я проявил настойчивость, Гусинский признал, что конфликт с Березовским действительно был. “Конечно, на сто процентов, шла война, очень жесткая конфронтация в связи с “Аэрофлотом” и многими другими вещами. Березовский очень завидовал из-за НТВ” ^{342} . Война между ними стала лишь первым актом практически не прекращавшейся в последующие годы междоусобной борьбы магнатов и различных финансовых империй.