Олимпиада

tower

Люис заметил меня первой, недобро сощурился и перестал улыбаться, скрестив руки. Следом меня заметила и Вайт, удивленно вытянув губы. Они стояли в ступоре и смотрели на меня, пока я сидела на холодном песке и мечтала провалиться сквозь землю. Зачем мне лезть сюда? Чтобы снова обжечься или испытывать боль? Что будет, когда я привяжусь к ним? Что станем с моим миром? Глядя на ребят донельзя усталым взглядом, я усиленно мечтала найти ответы на эти вопросы и понимала, что их попросту нет. Нет этих вопросов, которые и не нужны. Нет и ответов, поэтому я отвернулась и вновь уставилась на широкую гладь океана, испытывая нешуточное сердцебиение.

— Эванс, и почему всякий раз,

когда я думаю, что отделался от тебя навсегда, ты появляешься в моей жизни вновь? — саркастично поинтересовался Люис, подойдя ко мне. Я бросила на него спокойный взгляд, не пытаясь даже хоть как-то защититься.

— Люис, — покачала головой Харли, выражая тем самым свое негодование. Парень в ответ состроил невинную мордашку, и спрятал руки в карманы изумрудной толстовки, бросая легкие взгляды на океан. — Не обращай внимание на него, Лили.

Вайт села рядом со мной и добродушно мне улыбнулась. Её кудрявые русые волосы на солнце отливали золотом, а глаза как никогда напоминали колокольчики. Я смотрела в её глаза, испытывая смешанные чувства. Зачем же я сама падаю в эту пропасть? Почему я не могу оттолкнуть людей, с которыми мне будет до невозможности больно потом? Почему я не могу вообще отказаться от общества?

— Ты всегда такая хмурая? — удивленно спросила Харли, перестав улыбаться. Теперь она поглядывала на меня, склонив голову на бок, и задумчиво прикусила губу. — Знаешь, я нахожу это трагичным.

— Почему же? — безэмоционально спросила я, отвернувшись. Смотреть в эти глаза больше не было сил.

— Потому что у тебя вся жизнь впереди, а ты уже ей не рада.

И мы замолчали, вот так вот просто, все втроем. Люис с тоской поглядывал на воду, сжав кулаки. Харли жевала тростинку и смотрела на меня своим изучающе-проникновенным взглядом, а я… Я мечтала, как и всегда, исчезнуть с этого света навсегда. Вскоре Лунн отошел поближе к воде , нахмурившись, начал мочить босые ноги. Отчего-то мне казалось, что он просто хотел дать мне поговорить с Вайт, и я была ему благодарна.

— Это твоё, — утвердительно заявила я, вытащив из кармана помятый клочок бумаги. Харли переметнула взгляд на него и безжизненно вздохнула, резко забрав его.

— Так ты всё знаешь?

— Полагаю, что далеко не всё.

Харли вновь посмотрела на меня долгим взглядом и теперь там не было ни намека на тепло или спокойствие. Мерлин побери, там была такая обреченность и тоска, что мне бы стошнило, честное слово.

— Ты спасла мне жизнь, — зачем-то напомнила она, не отрывая синих глаз. — Ты можешь задать мне три вопроса, Эванс. Будем считать, что это моя расплата. И я отвечу на них только правду. Но помни, что если ты захочешь продолжить наше общение дальше, то и ты не сможешь от меня ничего скрывать.

Я задумалась над её словами и вдруг заметила на неоновой кофте Харли вышитое имя — Констанция. Вышивка явно была ручной, а синие нитки выцвели. Кое-где стежки были порваны, но контуры букв можно было различить. Вопросы же ничего не значат? Ну спрошу, и что? Небо не обрушится.

— Чем же ты больна?

— Лейкемия, — спокойно ответила Харли, будто у неё спрашивали об этом тысячу раз. — Проще говоря — рак. Мне было десять лет, когда её обнаружили. Знаешь, все маленькие волшебники счастливо обсуждали поступление в Хогвартс, мечтали о факультетах, а я молча сдерживала слезы. Потому что я была лишена этого, — Вайт перестала жевать травинку и нервно сглотнула. — Это…так убого, на самом деле. Жалеть себя, ненавижу это чувство. — Она сжала руку в кулак и скорчилась. — А потом, мои родители пытались поддержать мою жизнь лекарствами, ведь иначе, я бы не дожила до шестнадцати. Однако,

год назад они умерли, отставив всё наследство мне, ведь я была последней представительницей этого рода.

Я слишком громко вздохнула, попытавшись сжаться.

— Ты…ты давно знакома с Коулом и Люисом? — пожалуй, это интересовало меня больше всего. Мне до отчаянья хотелось узнать ответ на этот вопросы и саму историю их дружбы. Но я понимала, что она не расскажет мне так много и быстро. Харли Вайт оставит подробности на потом, на самое горяченькое.

— Всю свою жизнь, — тихо ответила она, повернув свою голову ко мне. — Знаешь, я бы тоже попала на Слизерин.

И эта последняя фраза дала мне больше, чем весь наш разговор. Как жесток этот мир. Он забирает у нас лучшие дни, а взамен оставляет пагубное чувство усталости и потерянности. Я сжала кулаки, немного проникнувшись дружбой этих троих. Это так грустно, но от того и красиво. В этой истории хочется утонуть. Я вновь посмотрела на кофту и синие буквы, понимая, что у меня есть последний вопрос. Я набрала побольше воздуха и спросила:

— Констанция? Кто это?

— Это я, — просто ответила девушка, резко поднявшись и направившись к парню, оставляя наш разговор закрытым.

Ветер еле-еле колыхал сухие ветки, скрипящие так ужасно и грозно, что гнёт передался мне полностью.

Солнце ушло за горизонт, на улице стоял непроглядный мрак, силясь запугать каждого, кто оказался снаружи. И в воздухе так отчетливо ощущалось то жалкое чувство одиночества, что я бы заскулила, будучи такой сентиментальной.

Потому что даже в этой тьме я была не одна. Со мной были Слизернцы, как бы чопорно и странно не звучал этот факт.

***

Мы вернулись поздно вечером, когда весь дом спал и только Алида поджидала нас на кухне. Проводив Харли, я и Лунн в тишине пришли домой, так и не обмолвившись словом, потому что огни впервые оказались настолько ненужными и глупыми, что мы решили отказаться от них. Лостер глядела на нас строго, но не сказала ровным счетом ничего, лишь предупредив, что завтра мы вновь пойдем купаться. Люис сразу же ушел в свою комнату, а я осталась под прицелом этих пронзительных глаз, почувствовав себя нашкодившей школьницей.

— Что с тобой происходит, Лили? — грустно спросила Алида, устало потерев глаза. — Мне казалась, что ты не одна из тех девушек, которые опускаются до истерик и нарушения правил.

Я опустила глаза, почувствовав прилив странного стыда, ведь такое озабоченное лицо вожатой угнетало.

— Если вы так мастерски завуалировали в своей речи вопрос: «Что же ты творишь, Эванс», то я могу сказать лишь одно, — я приподняла голову и спокойно посмотрела на не в ответ, испытывая что-то, подобное апатии. — Если у меня не горят глаза, как у Маргарет, если я не смеюсь, как Кристиан, то это не значит, что я — потухшая зануда, в чьей жизнь существует лишь порядок. Ведь я человек, а не набор стереотипов. И да, это я пролезла в этот ваш дом, можете наказывать меня, но не стоит угнетать и других, — я замолчала, а потом добавила. — Серьезно. Я готова понести наказание, не мучайте других.

Мне показалось, но на долю секунды я заметила в глазах Алиды восхищение. Вожатая как-то странно посмотрела на меня, а потом коварно улыбнулась, пожав плечами.

— Что ж, раз ты принимаешь полностью вину на себя, то мое наказание будет таким — научись жить, Эванс.

Я ошарашенно заморгала, непонятливо поглядев на Лостер. О чём она, черт возьми? Что значит жить»? Я недовольно нахмурилась, скрестив руки и негодующе поглядела на усмехающуюся Алиду. Вся эта затея с признанием теперь принимала дурной оборот, особо невыгодный для меня.