Ома Дзидай
Шрифт:
Горо давно стал притчей во языцех. Он открыто приставал к женам и дочерям. Их положение разницы не делало. Лишь красота и округлости. Никто не перечил. Поэтому он безнаказанно брал любую, какая понравится. А потом валял, пока не надоест.
Крестьяне и столичные жители относились спокойно. У них даже хватало глупости полагать, что это честь.
Даймё трепетали перед Коногава. За свой хан они боялись больше, чем за семью.
Если похождения Горо оканчивались беременностью, знатные мужи выжидали, пока женщины
И этой ночью насильник пришел уже по мою невинность. Случайно, себе же на зло. Он не знал, с кем связался, но я покажу...
Посмотрев ему между ног, я отвернулась и укрыла скривившийся рот. Неоднозначные чувства. Меня рассмешил его член с ноготок. В то же время хотелось плеваться, потому что с ним дело буду иметь я.
Все внутри сжалось – особенно там, внизу. Тело тонко понимало, что произойдет.
Хорошо хоть порочное ложе стояло в дальнем углу. Очень удобно. Для меня.
Здоровяк поднялся.
– Проходи, милочка, не стесняйся!
Подчинилась. Затворила дверку – так стражники нас не увидят.
Я не была гейшей. Я – кровь от крови даймё. Но трудилась изо всех сил сыграть ту, кто играет по жизни.
Прихоть Горо обязывала предстать настоящей. Без накладных черных волос. Умытой от белил и кроваво-красной помады. Свежей, надушенной цветочным маслом, в легком халате из алого сатина – только он скрывал моё голое, мерзшее в тепле тельце.
На него я посмотрела снизу-вверх, вся из себя стеснительная недотрога. Нас разделял всего шаг. Мечтательно поджав губы, он осмотрел меня.
– Так намного лучше. Снимай халат, красавица.
Мне позволили говорить, но желание отсутствовало. Я молила Богов дать сил. Чтобы я стойко вытерпела страдания и не мешкала, как придёт черёд действовать.
Пальчики неловко развязали красный узел. Пояс упал к ступням.
Казалось, Горо мигом овладеет мной. Но для него это был целый обряд.
Его лапы занырнули под сатин и схватились за грудь. Он грубо ощупал её мякоть.
Растерянно взвизгнув, я жалобно посмотрела на него. По горящим глазам было видно, его удовлетворили ощущения.
Он бойко стянул халат. Не давая опомниться, смочил губы и прильнул к соскам, высекая стон. Стал забавляться, слюнявя, целуя, играючи кусая, крутя и щипая их.
Растекающееся по груди чувство казалось тельцу безумно приятным. Сердечко так просто было не обмануть. Я помнила, кто это делает. Сохраняла бессилие, позволяя видеть во мне игрушку.
Халат комком опустился на татами. Оголившись, я не смогла прикрыться ладошками: трясло из стороны в сторону.
– Слаще дынь! – прошептал он, заворожённый.
Ему было виднее. Я тихо приняла похвалу.
Коногава Горо вдоволь наигрался.
– Открой
Губы слились в вынужденном поцелуе. Самом-самом мерзком и нежеланном. Что хуже, он стал у меня вторым. Утешало мало, но я хотя бы познала разницу.
Ухватив за голову и поясницу, сёгунский сынок обсосал мою верхнюю губу. И снова разногласие ощущений – мурашки по коже при мрачнеющем сердце.
Это цветочки. А ягодки склоняли к тошноте: насильник погрузил язык мне в рот.
Пахнуло перегаром – так сильно, что степень собственного опьянения показалась детским лепетом. Горо терся о зубки, а когда надоело, стал догонять язык, беспомощно прикованный к полости. К какой бы щеке тот ни жался, он все равно доставал его.
Когда насильник отлип, я уже потеряла счет времени, сосредоточившись, чтобы не вырвало. Боги помогли.
Подняв мне ручки, он увлечённо обнюхал подмышки и уткнулся в них носом.
– Так, так, так. Что тут у нас?
Обезьяньи лапы поползли, останавливаясь на груди, к промежности, чтобы раздвинуть уже совсем другие губы. Беспорядочное копошение там пальцем не прошло мимо проводников чувств. Низ начал гореть, а дыхание участилось, прерываемое завываниями и скулением: стерпеть было непросто.
Ножки сдвигались. Но не хватало сил, чтобы прогнать из себя чужую руку. Насильник смотрел, как я извивалась, и злорадствовал.
– Тебе тоже нравится. Это ещё ничего. Я умею немало…
Чесать языком он был горазд. Подкрепляя слова делом, Горо опустился на колени. Я даже не успела понять, что происходит.
Вертлявый язык протиснулся меж половых губ и заболтался внутри, погружаясь глубже. Горо стремительно вынимал его, качая меня и совсем не жалея.
Я не удержалась и просто запищала, прислушиваясь к новым ощущениям.
– Ещё… ещё!.. – повторяла я сама не своя, закинув голову назад. Я не находила исчерпывающих слов, которые бы описали всю эту пестроту.
Ничего не мешало напасть. Но любопытство взяло своё, и я дала ему время показать навыки в обращении с женщиной.
Тело мне уже не принадлежало, перейдя под управление человеческой природы.
Ладошки сами потянулись к голове Горо. Пальчики занырнули в самую гущу волос и трепали их, пока он умело обласкивал наиболее чувствительное место моего тельца.
Всё хорошее заканчивается. Так и Коногава, полакомившись мной в достатке, отстранился и с лицом, выражающим небывалую негу, возвысился опять.
Я с грустными глазами молила его не останавливаться. Горо ожидал такого поведения, видя во мне тысячи предшествовавших женщин. Он рассмеялся.
– Надо бы и меня ублажить, – заявил развратник и настойчиво прислонил мою левую ручку к разгоряченному члену.
Лаская меня там языком, сёгунский сынок тоже испытал заряд удовольствия: его отросток ощутимо затвердел. Член лёг в кулачок, уверенно выглядывая наружу.