Ома Дзидай
Шрифт:
Мне понравилось только упоительное звучание бамбуковых дудок нокан. Оно одно служило утешением в окружающей маете.
Не обошлось без простеньких игр. Когда масу гостя осушалось, гейша спешила подлить саке и с наигранным удовольствием принимала чашечку в ответ. Это самая невинная часть их работы, где всё понарошку.
Сёгун не погнушался учениц гейш. Совсем ещё молоденькие девочки, моего возраста. Они были беспомощны в руках опьяневших господ. Многие из них оборачивались отъявленными свиньями, выпив
Злоба сдавливала горло. Я понимала, каким горем обернётся для них эта ночь. Но ничего не поделаешь. В ходу на о-дзасики правила, мне не понятные.
Краем глаза я заметила Коногава Горо. Дюжий и широкоплечий, поддатый и высокомерный, он хотел большего. Ученицы, невинные и простодушные, вызывали у него острое влечение.
Он долго водил глазами, пока не выбрал ту самую – она как раз наполняла его масу до краев, смущённо улыбаясь.
Открыто показывать намерения Горо не стал. Сёгунский сынок украдкой ощупал бедра голубоглазой девчонки, просунув руку под полы кимоно.
Он – плоть и кровь Дзунпея. Ему можно всё.
Несмышлёная, ученица ойкнула, чуть не расплескав напиток по столу. Девушка поглядела на Горо. О-сирой[7] не выдал выступивший на лице румянец. Но смятые губы, дрожащие глаза и вздымающиеся маленькие ноздри ясно показывали, в какое смущение мужлан вверг её.
Смелея, он поманил девочку пальцем и шепнул на ушко своё грязное предложение. Она изогнулась, ахнув. Но согласилась.
Выбора-то нет.
Довольный собой, сёгунский сынок встал и поблагодарил за пищу. Он уходил раньше всех. Отец моргнул, провожая и особо не заботясь о похождениях отпрыска.
А следовало бы.
Путь вёл ученицу в его спальню. Не она первая, не она последняя.
Моё присутствие здесь ограничивалось слежкой за гостями. Надев пёстрое кимоно, я притворялась женой высокопоставленного госслужащего. Никто не догадывался о кинжале-кайкэн, запрятанном в закромах оби[8].
Общения не искала. Собеседники подходили сами. Их пленили диковинные краски волос и глаз, милое личико. Они не решались порочить честь жены чиновника – опасно.
Я выслушивала самую несусветную чушь. Наигранно улыбалась. Даже развивала беседу. Было легко: шиноби отменно учат приспосабливаться к любым условиям.
Мои боевые товарищи занимались тем же. Присутствие воинов Коногава служило прямой угрозой возможных изменников. Так они никогда бы не раскрепостились.
Гостям нужны были уши, в которые они вложили бы свои постыдные откровения. Сведения, что позже Дзунпей использует против них же.
Полезная деятельность. Но не в моём случае.
– Поверьте мне, Мидори-доно[9], – облизывая губы, верещал бочковидный даймё Шибасаки. – Ошима – золотая
– Не сомневаюсь, – отмахнулась я, скучая.
Унылая болтовня ни о чём порождала зевоту, которую я едва сдерживала.
И тут в трапезный зал ворвался синий ветер…
– Ишимура Мидори!
Дзунпей позвал меня по новому родовому имени. Каждый шиноби получает такой. Я глянула за плечо толстяка. Сёгун махал мне.
– Подойдите сюда, будьте добры.
– Прошу прощения, – засуетилась я, откланиваясь. – До свидания!
– Мы ещё увидимся?..
Даймё Шибасаки окинул меня голодными поросячьими глазками. Губы-шлепанцы улыбкой напоминали подкову.
– Боюсь, не получится, – ответила я предельно ласково. – Мне еще нужно найти мужа. Обещал приехать. Но его всё нет и нет.
Я осторожно пошла туда, где пировал сёгун.
– Ах, что за чудесная женщина!
Жирный надоеда проводил меня восторженным шёпотом и озабоченным взглядом. Возникло мерзкое ощущение, будто облапали прилюдно и звучно шлёпнули на прощание.
Когда между нами осталась пара шагов, я поклонилась в поддельном почтении:
– Сёгун.
– Мидори.
Владыка Омы уставился на меня. Я оставалась холодна, как и подобает куноити. Коногава изменился в лице и заметно расслабился.
– Итак…
Дзунпей покончил с масу саке в один глоток и потребовал ещё.
– Как тебе званый вечер? Отдыхаешь?
– Никак нет, мой господин, – честно ответила я.
– Пускай. – Он приступил к потрошению жареного кани[10]. Затрещали клешни. Броня легко ломалась. – Ты ведь на задании. Но совместить приятное с полезным было бы не лишним… Узнала что-нибудь полезное?
– Тишина. Думаю, после задержания Урагами Хидео предатели ещё долго не будут светиться.
– Разумно, если так, – Дзунпей слегка посыпал блюдо солью. Попробовал. – Божественно… Ты не жалеешь?
– О чём Вы?
– Об отце твоём. Завтра его не станет. Помнится, тебя очень обижало, что Вы так и не сблизились.
– Теперь это неважно. – Голос чуть не задрожал. – Уже точно не о чем жалеть.
– Правильный ответ, – усмехнулся он и вспомнил о блюде. – Когда на чашах весов долг и семья, только судьба страны имеет значение.
Его глаза опустились на миг вниз.
– Если так подумать, ты ни разу не подвела меня. Словно бы сами Боги вели тебя прямиком в мой отряд шиноби. Словно в этом твоё предназначение.
Лишь договорив, сёгун откусил ещё мяса.
– Воля Богов не подлежит порицанию и обсуждению. Как и Ваша – в народе.
Мало кто искренне так думал. Но Дзунпей уважал мою наглость при общении. Для него это – кошки-мышки. Он распалялся в речах, пользуясь полномочиями охотно.
Так и сейчас.