Ома Дзидай
Шрифт:
Окончательно оно рассыпалось, когда мы стали чаще гостить у Кадзитани. Пока родители болтали под сенью вишен, я и Хандзо осваивали округу замка, сближаясь.
Ни с кем из мальчиков не было так уютно! Что называется, в своей тарелке. Ум, доброта, открытость, щепотка дерзости, но мягкость в обращении – всё, что притягивало в юношах, было при нём, сдобренное миловидностью.
Вот, за кого бы я вышла замуж.
Покидая Кадзитани, я мечтала поскорее вернуться назад. Без Хандзо жизнь
Человек, на которого не жалко потратить свою вечность…
Я влюбилась. Хотела открыться. Мы сидели у озера под ивой в тот день, как обычно. Я была, будто на иголках, но всё-таки вывела разговор в нужное русло.
Папа верно подметил, как редко мы встречаем любовь: я до сих пор не нашла второго Хандзо. Но негласный закон Мэйнана не отменяет той правды что она – неотъемлемая часть жизни. Каждый сталкивается с ней – косвенно или прямо. Так и я.
Что касается Хандзо, он судил о любви из посторонних уст. Но тогда всё же подхватил мою волну, пространно рисуя её словесно, но ничего толком не объясняя. Гадать я не собиралась.
Я хотела признаться там и тогда.
Когда лицо Хандзо было прямо перед моим, я поцеловала его, не в силах устоять перед соблазном. В поцелуй я вложила все чувства, ожидавшие выплеснуться наружу. Он, искренний и неловкий, нёс в себе трепет, нежность и невинность.
«Я хочу быть с тобой». Эти слова должны были вывести отношения на новый уровень близости, а лишь подорвали дружбу.
Тогда я ещё мыслила по-детски. Глупо было ждать взаимности, когда оба мы – одного пола, ровесники, не освоившие бусидо полностью.
Всё обернулось куда хуже. Хандзо оттолкнул меня, больно повалив на землю, и накричал. При падении голова ударилась об землю.
Больно. Больно… БОЛЬНО!..
Захлёбываясь слезами, я молча слушала горькую истину, окончательно втоптавшую меня в грязь. Поцелуй вынудил его выговориться.
Он давно приметил Сачико – синеволосую девчушку, игравшую с нами, как и другие деревенские ребята.
Я и она во многом были похожи. Наверное, я тоже бы вызвала влечение у Хандзо. Куда большее, далеко идущее. Только вот родилась мальчиком.
Эти двое даже наладили связь. Глава семьи Кадзитани смотрел сквозь пальцы. Лёгкое увлечение наследника, считал он, не повредит. Хандзо ничего не мешало гулять с ней, пока не подошло бы время настоящей женитьбы.
Разгневанный, позже он остыл. Жилка доброты по-прежнему тянулась от его сердца. Извинившись, Хандзо тепло улыбнулся, предложил забыть это недоразумение и дружить дальше. Ко мне потянулась его ладонь как предложение помочь встать и скрепить уговор. Он даже не представлял, сколько ножей воткнул мне в грудь разом.
Умерев душой, я молила Богов, чтобы тело тоже не пощадили. Хандзо ждал непреклонный
«Дурак!»
Мир вокруг развалился. Слёзы потекли бурными ручейками. Ревя, я убежала глубоко в лес, куда глядели глаза, и мечтала потеряться там безвозвратно. Ничего лучше смерти было уже не придумать. Вроде как…
***
Кадзаны[1] пробудились. Пожар гнался следом за мной. Я вдыхала его ядовитый дым, распыляясь ненавистью сама.
Я хотела умереть. Но ноги принесли меня к новой жизни. Взгляд зацепил…
Сачико. Шелковистые синие волосы были только у неё. Она собирала поспевшую после дождя красную смородину. Для родителей-пахарей… и Хандзо.
Эта встреча стала судьбоносной. Ей она стоила дыхания. А мне – собрала из осколков мир заново. Мне стыдно признавать, но… к лучшему.
Девочка услышала частый хруст веток под юношескими ступнями. Она перепугалась: в хане встречались волки и существа куда опаснее. Но тогда ей стоило остерегаться именно меня. Я была единственным чудовищем, которое жаждало её крови.
Как только разглядела меня, Сачико поздоровалась. Предложила угоститься ягодами. Обеспокоенно спрашивала, почему плачу.
Но я была слепа и глуха к её словам и действиям.
Запреты под страхом кровавой расправы не сработали бы. Они переждут. А я уеду на год или полтора.
Сачико будет с Хандзо. А я так и останусь в его глазах лишь другом – да и то с натяжкой, раз мы поссорились.
Я это так не оставлю.
Руки сами вцепились в её горло и затрясли, как ивовую ветку, едва мы поравнялись. Девочка не успела и вскричать, не понимая, за что её губят.
Впечатанная в толстый тополиный ствол, она раскраснелась, пытаясь вобрать в себя хоть чуточку воздуха. Гортань вдавливалась в шею, так что её потуги были напрасны. Чистые голубые глазки облепили трещины. Они были на мокром месте и гасли.
Насилие с моей стороны застало Сачико врасплох. Она не шевелилась. Думала, что накликает большую беду – сопротивляться или покориться. Может, останови она меня тогда, всё сложилось бы иначе.
Никто и никогда этого не узнает.
Жажда жизни взяла верх. Слабеющие руки потянулись к моим. Слишком поздно. Не успели они коснуться меня, как соскользнули и упали обратно безвольными плетьми.
Тело Сачико слабело. Колени гнулись к земле. Глаза закрывались. Девочка сползала вниз по тополиному стволу. Она должна была узнать кое-что прежде, чем умрёт.
«Хандзо – только мой!» – сказала я злобно, желчно и ядовито, как никогда ранее.
Бедняжка услышала, но испустила дух, не поняв толком, что я имею ввиду.
Пальцы отцепились от шеи. Труп опустился на сырую землю меж корней. Я уселась под соседним и тяжело задышала. Не верилось, что всё-таки сделала это.