Ома Дзидай
Шрифт:
Всегда считала, что опыт убийства обойдёт меня стороной: это совсем не по-женски. Если и лишу человека жизни, ещё долго буду корить себя. Ан нет.
Было приятно нарушать запрет, который сама себе выдумала. Восхитительно…
Не думая о последствиях, я упивалась сладостным безумием. Пробило на громкий смех, распугавший всех птиц и зверей вокруг. Они бросились в разные стороны, поспешно покидая насиженные ветви и холмики.
Внезапно я осознала: мне
Сердце подсказало мне, что делать. Мысль пугала до мурашек, но звучала заманчиво. Несмотря на омерзение я подчинилась позыву.
Съешь её. Съешь её. СЪЕШЬ ЕЁ.
По-другому стереть её с лица земли я не могла. Лучик здравого смысла погас необратимо. Пожрать труп в один присест маловероятно и тошнотворно. Казалось бы…
Одержимая резким голодом, я опустилась перед бездыханной Сачико на колени. Скрюченные до дрожи пальцы потянулись к ней.
Труп был раздет быстро. Смородиновые кусты прогнулись под её одеждами. Я также сняла всё с себя, не желая пачкаться.
Голая покойница опустилась в мокрую траву: я бережно перенесла её туда, чтобы не вывалять в сырой земле.
Безжизненные глаза смотрели с холодным осуждением, несколько забавляя. Приступать к людоедству я не спешила. Хотелось прочувствовать мгновение.
Сачико не заслужила быть такой красивой. Она не заслужила внимания Хандзо. Я – да. Мне так хотелось быть ей! Но кто знал, что получится?..
«Хандзо, мы ведь всегда будем вместе?» – спросила я его однажды, подперев ладонью подбородок.
«Конечно, Нагиса. Ты и я вдвоём прошагаем через всю вечность!» – обнадёживающе отозвался он, с закрытыми глазами разлёгшись на татами рядом.
Он не знал, о чём говорит. Я не знала, что спрашиваю.
Эти слова были писаны вилами по воде.
Стеснительно наклонившись к её лицу, я попыталась откусить немного от щеки. Зубы легко оторвали часть, а вкус был таким нежным и изысканным…
Истинное блаженство обняло меня за плечи. Я зажмурила глаза, не веря проводникам чувств.
Объедение.
Желудок наполнялся, но там всегда было ещё место, куда пихать останки. И я питалась дальше, безотрывно. Совсем не осознавая, как с глаз пропала сначала голова, потом – туловище с руками, ноги.
Когда я опомнилась, от Сачико остались только пятна крови на травинках – остальную жадно впитала земля. Сытость клонила в сон...
***
Очнулась я через час где-то. Случившееся позабылось.
Когда я попыталась
Перед глазами предстали перепончатые ладони. Раскрылся не рот – раздвинулась пасть. Из легких вылетел не вопль ужаса – вырвался утробный заунывный рёв.
Со всех сторон над головой птицы бросились врассыпную, крича на весь лес. От них воняло ужасом.
Я проснулась в истинном обличии. Чудовищем.
Судорожно поползла к ближайшей луже, чтобы убедиться. Осознанные движения поднимали страх из глубин разума, но кровь не стыла – нагревалась.
Отражение было убийственным. С зубов соскользнул визг, от которого задрожал воздух. В лужу опустилась мутная слюна, растянувшаяся по водной глади гнойно-зелёными разводами.
Нет. Нет… НЕТ!
Я лихорадочно разглядывала себя и ощупывала лапами. Уж не настигла ли меня неведомая божья кара?
Но ничего подобного никогда не приключалось. Мэйнанцы постоянно питались трупами в голодные годы войны. И они оставались людьми!
Что делать, кто я теперь, я не знала. Разгадка пришла неожиданно. Когда я представила себе покойницу, желая раскаяться.
Тело сразу затвердело. Отчаянные попытки выбраться вскоре увенчались успехом. Скорлупа разорвалась, и я упала в лужу.
Грязная и подавленная, поднялась я уже Сачико. Её черты открылись в успокоившейся воде. Наступило самосознание.
В лесной глуши люди не видели меня нагую, но стыдно было так ходить. И прохладно. Надев на себя одеяния синеволосой девушки, я прильнула к тополю поблизости и взглянула на всё с иной стороны.
В голове проносились яркие оборванные воспоминания трупа, подтверждая слова Хандзо. Цепочка событий вновь выстроилась в ровный ряд.
Любовь моя…
***
Я до сих пор осуждаю себя за произошедшее: не придумала ничего лучше, кроме как пойти за любимым...
Найти. Рассказать всё, как есть. Предложить, о чём давно мечтала.
Последствия такого необдуманного поступка могли выйти мне боком, но…
Теперь-то я девочка. Самая настоящая девочка! Наконец-то…
Хандзо сидел в тени той самой ивы. Я окрикнула его, махая рукой – также развязно, как Сачико.
Он был рад видеть меня такой. Куда больше, чем Нагису-мальчика. Но радовался не долго, ведь я, осмелев, с лёту выпалила всё произошедшее.