Омский горячий твой

Дюран Хельга

– Хорошо, что у тебя нет медведя, – говорит Алена и улыбается теперь как-то хитро.

Я хотел ей сказать, что сам не хуже медведя, но не успел. Ей позвонили.

– Привет, мам, – ответила она на звонок. – Да, спасибо большое...

Дальше я не слышал, потому что Алена убежала из столовой. Я не собирался подслушивать, но раз она не стала разговаривать при мне, значит, у нее есть от меня какие-то секретики. Я пошел следом и остановился у двери, ловя каждое ее слово.

– ... все нормально, просто не выспалась, – успокаивала Алена маму. – У Юли вчера свадьба была, гуляли допоздна. Сдам

сессию и приеду. Числа 28. Я работаю. Да, мам, хватает.

И ни слова обо мне! Ни словечка! Она что одна ехать собралась? Мы же договаривались? Я выхожу из укрытия, подскакиваю к Алене, выхватываю трубку и сбрасываю вызов. Она пытается забрать телефон, но я держу ее на расстоянии вытянутой руки.

– Ты еще не сказала родителям, что выходишь замуж?! – раздраженно спросил я. Алена молчит. – Быстро звони и говори! Скажи, что приедешь со мной! С женихом своим!

– Ты же меня завтра утром выгнать обещал? – напоминает Алена. – Так зачем я буду говорить о том, чего может и не будет?

Блядь, я уже запутался нахер. Я не выспался, и башка болела с бодуна, поэтому было проще согласиться с Аленой. После больнички разберемся.

– Одевайся, и поехали, – приказал я ей.

В клинике, куда нас записала София, меня трясло, как в лихорадке всю дорогу. Я зашел в кабинет вместе с Аленой, которая сидела, опустив глаза. Ей действительно неприятно? Ничего, потерпит! Бог терпел, и нам велел!

Я обрисовал картину, что нам понадобилось от гинеколога, и попросил выписать ей заодно противозачаточные. После этого меня выперли из кабинета.

Через пятнадцать минут, за которые я весь издергался, Алена вышла от врача с двумя бумажками, одну из которых протянула мне. Она просто буравила меня полным ненависти взглядом, пока я бегло пробегался глазами по документу.

ДЕВСТВЕННИЦА.

Я на секунду прикрыл глаза, потому что мне снова стало плохо. Как вы думаете, сильно я расстроился? Степень моего огорчения и отчаяния нельзя было выразить словами. На меня как будто рухнула бетонная плита. Свет потух! Жизнь закончилась!

– Извинись, Глеб! – сквозь зубы тихо процедила Алена. – Твоя очередь просить прощения!

– Что? – я так расстроился, что не сразу понял, что она от меня хочет.

– Извинись за то, что считал меня лгуньей и гулящей девкой! – требовала Алена. – За то, что издевался надо мной и оскорблял! Или только я должна извиняться? Попроси прощения тоже!

– Да щас! – грубо оборвал ее я. Я скомкал листок, который все еще держал в руке и сунул то, что получилось Алене. – На! Подавись своей девственностью!

Я вернулся в кабинет, потому что мне нужна была еще одна справка – о ее беременности.

Врач расхохоталась до истерики. Беременная девственница – что может быть нелепее? Я пытался сделать из Алены Деву Марию, пусть только на бумажках. Я объяснил доктору, что нам не терпится пожениться, а вот ебаться не торопимся, поэтому нам очень нужна ее помощь. Ее подкупила наша некоторая старомодность в отношениях, да и взятку я ей сунул от души, так что через несколько минут я уже вышел из кабинета со справочкой.

Срочно летим в Сочи и расписываемся! Прямо сегодня и полетим! Достала она меня уже! Ждать не буду ни дня!

В коридоре Алены

я не нашел. Может пошла в туалет? Я набрал ее номер, она сбросила. Набрал еще раз – выключила телефон.

Бэля-я-ядь! Вот почему она оделась в свои старые шмотки. Алена сбежала! Черт! Черт! Черт! Я бегом бросился на парковку. Кроме общежития идти ей больше некуда. Там я ее и подожду.

47. Алена

Бежать! Бежать, как можно дальше от этого чудовища!

Я выскочила из больницы и села в первый попавшийся автобус. У меня был хороший план. Документы и зарядку от телефона я всегда носила с собой в сумке. Утром родители прислали мне денег. Хватит на первое время, пока работу не найду. У меня еще была карточка Глеба и золотые часы, которые можно продать. Конечно же расставаться с ними не хотелось. Когда еще мне подарят что-то подобное? Это все, что у меня останется на память о любимом человеке. Но если мне нечего будет есть – участь их предрешена.

Даже боялась представить, сколько они стоят. Хотела швырнуть их в морду Глеба, как и кольцо, но потом все же решила оставить. Насосала, мать твою! Он же мне за это их подарил?

А вот кольцо оставила на прикроватной тумбочке. Все по чесноку!

Автобус тронулся и я разревелась. Жалко, что у нас с Глебом ничего не получилось. Кроме желания меня трахнуть, он больше ничего ко мне не испытывал. Ненадолго хватило его хорошего отношения. Он даже не понял, за что я попросила его извиниться. Ему наплевать на меня, на мои чувства и мое признание в любви. Ему нужно только то, что находится между моих ног. Для него я просто тело. Игрушка, которую он опекает от других мужиков, считая меня своей собственностью. Даже не человеком, а куклой какой-то, которую он одевает во что хочет и раздевает, когда хочет. Он хотел, чтобы я узнала его поближе? Узнала. Только сердце свое разбила об его сибирскую непробиваемость.

Я надеялась, что он хоть немного изменится. Хоть что-то ко мне почувствует. Хрен с ним, пусть не любовь, но хотя бы уважения я заслужила?

Дура!

Надо было ему отдаться! Пусть бы тоже подавился моей долбанной девственностью! Я снова всхлипнула. Мне было так плохо, что я не обращала внимания на других пассажиров, косившихся на меня. Я знала, что никто не пристанет ко мне с расспросами. В Москве всем на всех плевать.

Интересно он будет меня искать?

Скорее всего, нет. Я видела, как он переменился в лице, когда прочел справку. Моя девственность разрушила все его планы. Пусть идет к своей Софие или Алисе. Алиса вон как расстроилась, что он женится. Пусть обрадует ее, что свадьбы никакой не будет. Хоть кто-то будет рад...

Зачем я призналась ему в любви? Сама не знаю, но мне стало легче на душе. Пусть знает, что движет мной в наших отношениях. ДВИГАЛО. Все кончено!

Если бы он хотя бы извинился передо мной в больнице, я бы никуда не сбегала. Все ошибаются. Но Глеб не смог, даже не собирался, признавать, что был не прав, что был и слишком груб и жесток со мной. Но я знала, я же знала, что он не извинится. Просить прощения должна только я, а он наказывать.

Интересно, что он сделал с Алисой? Как ее наказал за пощечину и скандал? Даже думать об этом не хочу.