Омский горячий твой
Шрифт:
– Нет, давай быстрее, кровища из салона очень плохо оттирается, – усмехается Алена. – Поверь мне на слово!
Я убираю голову Алены с коленей и иду в аптеку. Докатился, покупаю бабские затычки! Что дальше? Колготки заставит стирать?
– Выходите из машины! – снова командует Алена по моему возвращению. – Ну, вы что такие непонятливые? – уже прикрикнула она на нас, видя, что мы колеблемся.
Мы с Антоном оставляем ее в машине одну. Через пару минут она опускает окно и зовет нас обратно. Мы продолжаем этот бесконечный путь домой.
– Я сама! – отталкивает мои руки Алена, выскакивая
Видимо но-шпа помогла, и Алене стало лучше. Она на секунду останавливается, снова держится за живот, но выставляет руку впереди себя, не давая мне приблизиться.
Я помог Алене раздеться и уложил в постель.
– Можно мне переночевать в другой комнате? – с надеждой спросила она.
– Нет, я хочу быть рядом, – ответил я. Какие, нахрен, другие комнаты? А я как буду один тут? – На случай, если тебе станет хуже.
Я хотел снять с Алены футболку, но она не позволила.
– Мне холодно, – сказала она.
Может и врет, но я не стал спорить. Я потрогал ее лоб – холодный, даже не теплый.
– Принести тебе поесть? – спрашиваю я. – Что ты хочешь? Может чаю?
– Ничего не хочу, – бурчит Алена и демонстративно отворачивается от меня.
– Давай поговорим? – предлагаю я.
Мне нужно попросить прощения. Я должен.
– Не хочу, – не поворачиваясь, отвечает Алена.
– Алена...
– Свали нахрен! – злится она.
– Может быть ты дашь мне возможность извиниться, а потом уже будешь меня бесить?
– Это ты меня уже бесишь! Да что ты пристал ко мне? – подскакивает Алена, уничтожая меня взглядом. – Хочешь опять меня наказать? За побег? Давай, Глеб! Только не забудь, что у меня месячные – зрелище не из приятных!
– Да я просто извиниться хочу, – сбавляю я тон.
– Да не нужны мне твои извинения! Боже, что ты за урод-то такой? Зачем ты меня опять сюда привез? Чтобы совсем замучить? Не наигрался еще? Б-б-л-и-и-н! Ты самый отвратительный человек, которого я знаю! Неужели ты еще на что-то рассчитываешь? Я завтра же на тебя заявление в полицию напишу! У меня папа – мент! Подполковник МВД! Тоже не абы кто! Домой поеду и нажалуюсь ему! Да он тебя пристрелит, когда узнает, что ты меня похитил и развращал! Рассказать ему, как я тебе минет делала? Как ты меня к кровати привязывал? Да он даже фамилию твою знаменитую не спросит, пристрелит, как шавку бешеную! Я даже плакать не буду! Понял, ты?
– Но...
– Блядь, съебись с глаз моих!
В меня летит подушка и еще парочка отборнейших матов. Где она научилась так ювелирно матюгаться? У бати? Или на автомойке? Я швыряю подушку обратно на кровать, выключаю свет и выхожу из комнаты.
50. Глеб
Я позвал на подмогу Веру. Может ей удастся накормить девчонку? Сам заперся в кабинете. Весь день не ел, и сейчас не хочу. Ничего не хочу.
Я сел в кресло и вынул из ящика стола кольт. Подарок америкосов. Куда спрятать? В сейф, где ему и положено быть? Дожил – в собственном доме не чувствую себя в безопасности.
А если у нее на самом деле отец – мент? Я даже не поинтересовался, кто ее родители. Блядь, я точно придурок! Надо же так было заиграться. Я перестал думать головой. Просто ёбнулся!
Я
От нечего делать я проверил барабан револьвера – почти полностью заряжен. Не хватало только одного патрона – это я стрелял, чтобы проверить оружие. Очень редкий револьвер. Такой в Москве только у меня. Патроны хер достанешь, нужно было из Америки заказывать. Поэтому ПМ я таскал с собой, а этот просто лежал, как рариритет.
Я закрыл глаза и положил голову на стол, проклиная тот день, когда приехал вместе с Валерой на эту гребанную автомойку.
Ну почему я не могу вернуться к своей старой жизни? Мелкая забрала у меня ее и всю мою душу вымотала. Я не могу без нее. Если она завтра уедет в Сочи, как и грозилась, я подохну здесь один. Сяду так же в это кресло и пущу себе пулю. Рука не дрогнет.
Я люблю ее! Люблю!
Только пиздаболы говорят, что это прекрасное чувство. Это больно, сука. Всего выворачивает наизнанку. Это не жизнь. Да что в этом прекрасного?
Может я просто устал? Был тяжелый день? Я перенервничал, мне просто нужно...
Стук в дверь. В кабинет заглядывает Вера, и я на автомате прячу кольт обратно в стол.
– Хозяин, Алена уснула, – говорит она.
– Она поела? – с надеждой спрашиваю я.
– Съела тарелку супа. Еле уговорила. – Я одобрительно киваю головой. – Я еще нужна? Вы не ели ничего. Хотите?
– Нет, – вздыхаю я, поднимаясь с места. – Спасибо, Вера, ступайте! Если что, я найду, чем поживиться. Вера, – окликнул я ее снова. Женщина повернулась и посмотрела на меня с улыбкой. – Почему вы зовете меня «хозяин»? – Она растерянно пожимает плечами. – Пожалуйста, зовите меня по имени. Хорошо? И даже если можно на «ты». Мне так будет приятнее.
Вера кивает и выходит, я следом за ней. Тихо захожу в комнату. Не могу даже дышать. Может переночевать в другой спальне? Нет уж. Буду бороться за каждый миллиметр ее личного пространства. В душ идти нет сил. Раздеваюсь и ложусь рядом. Обнять не смею. Боюсь даже дотронуться до нее.
Уснул только на рассвете. Понимал, что надо спать, и завтра на работу, но не мог и глаз сомкнуть. Да какая к черту работа?
Почувствовал на себе ее руку и открыл глаза. Спал, не спал – сам не знаю. Даже сколько времени не представляю. Темно еще. Не хочу тянуться за телефоном, чтобы не разбудить Алену. Пошевелиться даже боюсь, чтобы только руку свою с меня не убрала. Смотрю в полумраке на ее красивое лицо. Боже, да мне и жизни не хватит, чтобы наглядеться на нее.
Не могу удержаться, протягиваю руку и убираю пряди волос с лица. Алена вздрагивает и открывает глаза, но свою руку не убирает. Смотрит на меня. Долго смотрит. Мне становится не по себе.
Затем приподнимается на локте и целует меня в губы, страстно, трепетно. У меня внутри что-то ё-кает и обрывается вниз, боль отступает, наполняя меня изнутри теплом и светом. Девочка моя сладкая, что же ты делаешь со мной?
Алена кладет голову мне на грудь и обнимает за талию. Я глажу ее по волосам и спине, размышляя, что это было. Я прощен? Или это прощальный поцелуй? Или она заболела и бредит?