Омут
Шрифт:
— Теперь, когда ты знаешь, на что я способен, Люциус, думаю, мы можем поговорить откровенно, — сказал Том после долгой паузы. Гарри очнулся от собственных мыслей и посмотрел на воспоминание.
— Как пожелаете, мой лорд, — прохрипел Люциус, опустив голову.
— Ты уже знаешь, чего я собираюсь добиться для волшебников, Люциус, — сказал Том, начиная двигаться вокруг распластавшегося на полу Малфоя. Гарри последовал за ним.
— Равенство — обман, с этим ты спорить не будешь. Я хорошо знаю о твоем презрении к грязнокровкам. Но ты должен понимать, что и среди волшебников есть те, кто обречен всю жизнь
Том замер перед лицом Малфоя и замолчал, ожидая ответ. Люциус медленно поднял дрожащую голову и заглянул в глаза Тому, словно искал подсказку.
— Нет? — неуверенно ответил он в конце концов.
— Конечно нет, Люциус, — успокоил его Том, наклонился и подал руку.
Малфой дернулся, словно ждал от этой руки удара, но потом понял свою ошибку и медленно взял Риддла за руку.
Гарри чувствовал, что в этом жесте было больше жестокости, чем в использовании Круциатуса, но не мог объяснить почему даже самому себе. Как будто эта помощь, которую Том предложил Люциусу, на самом деле опускала того еще ниже, но он уже не понимал этого, падая в пропасть.
Волдеморт и Малфой стояли друг напротив друга, как в самом начале встречи, свидетелем которой стал Гарри благодаря Омуту. Одежда Малфоя была помята, лицо испачкано, нос сломан. Том взмахнул палочкой, провел ей снизу вверх, и одежда вернулась к прежнему состоянию. Затем он взмахнул палочкой еще раз, и Малфой зажмурился от боли, когда его нос повторно хрустнул. Сейчас Гарри не смог бы сказать, чем этот Люциус отличается от того, кто начинал разговор. Разве что теперь он больше не задирал голову.
— Ты не хочешь быть одним из тех, о кого вытирают ноги, — улыбаясь, продолжил Риддл. — Рядом со мной ты станешь неуязвим.
Взгляд Люциуса был прикован к губам Риддла, глаза сияли.
— Никто не посмеет коснуться тебя, возразить тебе, косо посмотреть на тебя. Ты помнишь, как сложно было твоему отцу, когда его журили за атаку на Лича?
Люциус кивнул.
— Я помогу тебе подняться так высоко, что даже Министерство Магии не сможет мешать твоим планам. Ты ведь хочешь этого? Не глупых чаепитий со слизняком, обсуждающим вещи, понять которые не способен. Настоящей власти?
Люциус открыл рот, но не успел ответить.
— У тебя будет все, что ты захочешь, и они будут дрожать от страха, услышав твой голос, — продолжил Риддл и провел пальцами по щеке Люциуса. — Ты хочешь стать таким?
— Да, мой лорд, — прошептал в ответ Малфой, прижимаясь щекой к ладони Риддла.
— Все, что тебе нужно, дорогой Люциус, — быть моим, — улыбнулся Риддл, убирая руку. — Но ведь это уже так.
Люциус растерянно смотрел на него.
— Ты будешь делать все, что я скажу, — начал Риддл, и под его выразительным взглядом Люциус ответил:
— Да, мой лорд.
— Ты заставишь тех, кто сомневается, поступать так же, — продолжил Риддл.
— Да, мой лорд, — эхом ответил Малфой.
— Тебя ждет большое будущее, Люциус, — сказал Риддл, отступая. — Поздравляю с окончанием Школы.
Последняя фраза обожгла Гарри осознанием реальности случившегося. Он следил за разговором так, словно тот происходил во сне, но внезапно понял, что это происходило с Люциусом в реальности, сразу после выпуска из Хогвартса. Ему
Воспоминание закончилось, Гарри стоял над Омутом, продолжая размышлять об увиденном. Ему отчаянно хотелось курить. Он достал пачку, прикурил и затянулся, торопливо пряча воспоминание во флакон.
Его рука машинально спрятала флакон в карман вместе с пачкой сигарет, но он достал воспоминание и посмотрел на него.
Визенгамот счел пытку достойным оправданием. Возможно, она была одной из многих, но Гарри сомневался в этом. Взгляд Люциуса и улыбка Риддла в конце разговора говорили совсем о другом. Люциус понял, что его научат тому, что он испытал на себе. Понял, что может прикоснуться к источнику неограниченной власти. Его сломали, да, но совсем не в том смысле, который подразумевал Визенгамот, если после демонстрации этого воспоминания Люциуса отпустили на свободу.
Возле стен по краю хранилища стояли лавки, предназначение которых Гарри понял только теперь. Ему нужно было как следует обдумать увиденное. Он курил, прокручивая в голове увиденную сцену. Ровный голос, произносящий одно из Непростительных Проклятий. Слезы Люциуса. Сигарета закончилась, он уничтожил бычок — улику своего маленького преступления — и закурил вторую.
После падения Волдеморта не было тех, кто мог бы сравниться с ним по могуществу. Первые годы Гарри удивлялся, потом работа превратилась в рутину. Сейчас ему казалось, что он приблизился к ответу на так и не высказанный вслух в те годы вопрос: «Почему никто не занял его место?»
Ответ был в этом спокойном взгляде, в этом ровном голосе. После воскрешения на кладбище Волдеморт уже не был таким. Гарри помнил его крики, импульсивные проклятья, которые он бросал в собственных сторонников. То были действия отчаявшегося человека, который боится смерти — боится вернуться в то ужасное состояние, которое стало возможно для него благодаря хоркруксам. Но этот Риддл, уверенный в себе рассудительный мужчина, способный часами пытать человека, чтобы «помочь ему» — он мог объединить всех. Неудивительно, что они пошли за ним: отбросы, которых теперь ловят авроры ради премий, снобы, которые отгородились разрешениями Министра и высокими заборами. За ним хотелось идти.
— Не заиграйся, — сказал самому себе Гарри и вернулся к Омуту. Его задачей был вовсе не сбор материалов для книги о величии Риддла. Он должен был найти зацепки.
Три последующих воспоминания Малфоя были и отдаленно не так важны, как первое. В них Визенгамот зафиксировал показания. Имена бывших соратников, которые выдал Люциус, чтобы обеспечить себе свободу.
Гарри смотрел на постаревшего с момента первого воспоминания Пожирателя и видел усталость и обреченность. Но Люциус не сдался — он всего-навсего лишился опоры. Сцены пыток все еще стояли перед глазами Гарри, перекрывая унылый судебный процесс. Люциус воровато переводил взгляд с одного присяжного на другого, изображал сломленного человека, но теперь Гарри помнил, как тот выглядит, когда сломан по-настоящему.