Омут

Абдулова Мария

Женщина вдруг резко осекается, явно пожалев о последних своих словах.

– Кто?
– Алёна пытается встретиться с ней взглядом, но преподавательница отворачивается к окну.
– Кто этого бы хотел, Светлана Константиновна?

Она ждёт, что та скажет ей о матери, которая каким-то образом узнала о её связи с Олегом и решила отправить дочь в другую страну или наоборот об Олеге, захотевшему избавиться от обременительных недотоношений с падчерицей, что тянут их обоих в никуда. Но когда Отрадная наконец получает ответ, то пол под её ногами начинает качаться, а в ушах шумит так громко,

что хочется закрыть их руками, но она сжимает пальцы на столешнице и старается глубоко дышать. Только вместо дыхания у неё из груди вырывается сдавленное всхлипывание и едва слышное:

– Папа?

43. Алёна

Ей не хочется плакать. Элитный университет, где проявление слабости может стать поводом для вечных насмешек со стороны золотой молодёжи, не место для слёз. Только где найти силы, чтобы взять себя в руки?

– Я не хотела тебе говорить о нем, но…

– Откуда вы его знаете?

– Мы вместе учились, - Светлана Константиновна тяжело вздыхает.
– Какое-то время даже вместе работали, но потом наши дороги разошлись и мы почти не общались. Я только знала, что он женился и воспитывает дочку.

– Я не помню вас на похоронах, - выдавливает из себя Отрадная.
– Вас не было среди других его одногруппников и друзей.

– Я не знала, что Николай погиб, так как в то время жила в другой стране, - женщина поднимается с места и открывает форточку, запуская свежий воздух.
– О том, что случилась авария мне рассказал наш общий друг спустя год после случившегося.

Аленка прикрывает глаза и неосознанно касается браслетов на правом запястье.

– Когда я увидела в списке группы студентку с именем Отрадная Алёна Николаевна у меня ещё оставались сомнения, но после знакомства с тобой они сразу отпали. Ты очень на него похожа.

Отрадная прекрасно об этом знает, во многом благодаря матери, для которой преимущественное сходство дочери с мужем было сродни предательству. Инна при любом удобном случае повторяла «вся в отца» и недовольно кривила губы. Ей бы хотелось, чтобы Алёнка родилась с большими голубыми глазами, выросла улыбчивой и живой, чтобы муж видел в дочке черты жены и понимал, благодаря кому он, вообще, может считаться папой. Но даже в этом женщине не повезло. Кареглазая, тёмненькая, закрытая в себе девочка была её полной противоположностью. Особенно ей было горько признавать, что не смотря на все усилия, характер дочери тоже достался отцовский. Упрямая, тихая, замкнутая.

"Алёна, перестань уже быть такой букой!"

"Алёна, с тобой невозможно разговаривать! Ты неисправима!"

"Алёна, хотя бы на одну минуту выключи свой ужасный характер и стань нормальным человеком!"

А в противовес им отцовское, теплое и нежное, которое отложилось в памяти навсегда: "Ты у меня самая умная, самая красивая, самая добрая, самая замечательная…"

– Честно говоря, я не хотела, чтобы ты об этом знала, но раз проговорилась, то видимо так тому и быть.

Светлана Константиновна возвращается обратно к своему столу и протягивает красочный флаер с описанием программы

студенческого обмена.

– Я настаиваю на том, чтобы ты попробовала. У большинства твоих одногруппников и без этого проекта есть возможность учиться в любой части мира, благодаря связям. Возьми в пример хотя бы Кира Авдеева или Мишу Романова. Я специально поставила тебя в одну группу с ними.

– Специально?

– Комиссия при вынесении вердикта по вашим работам не сможет не обратить внимание на сына мэра, а следовательно и на его партнёров по команде.

Шумно выдохнув, Алёна сжимает пульсирующие болью виски и пытается собрать мысли в кучу, но они упорно расползаются в разные стороны и тянут её за собой.

– Я уверена, твой отец хотел бы, чтобы ты, как минимум, попробовала и, как максимум, приложила все силы, чтобы одержать победу.

Папа хотел, чтобы у него выросла приличная дочь, а не лживая дрянь, для которой предавать родных стало нормой. Остальное - пустяки.

– Подумай, Алён, ладно? Хорошо подумай и реши, что ты хочешь сделать со своей жизнью.

– Хорошо. Я подумаю, - Отрадная поднимается на ноги и примерно задвигает стул за собой.
– Спасибо, что рассказали о… - с трудом сглотнув ком в горле, выдавливает из себя.
– О папе.

– Жаль, что его с нами нет.

– Да. Очень жаль.

Она бежит по ступенькам, оставляя позади себя преподавательницу, душную аудиторию и разговор, который всколыхнул в ней гораздо больше, чем должен был. Из-за него запертые в глубине сознания воспоминания вырываются на волю и теперь вместо бетонных стен, выкрашенных в белый цвет, перед глазами стоит папино лицо. Родное, любимое до каждой морщинки, и такое невозможно далёкое.

"Увидимся чуть позже, Оленёнок"– сказал он перед тем как сесть в машину, которая потом на её глазах слетит с обочины и вспыхнет ярким рыжим пламенем.

"Увидимся чуть позже, папа"– пообещала она, опускаясь в наполненную до краёв ванну с лезвием в руках.

Потом, словно на перемотке, бледный Олег, окровавленные полотенца, скорая, больница, осуждающий мамин взгляд и ощущение собственной никчемности.

Ты даже с этим не справилась, Отрадная. Какой тебе проект? Какая учёба в Лондоне?

Девушка останавливается на последней ступени и шумно выдыхает. Смотрит прямо перед собой в полупустое пространство холла и вспоминает кружок по рисованию, куда отвёл её папа. Ей ещё даже не исполнилось шесть лет, она не умела долго сидеть на одном месте, из-за чего мама была против этих занятий, да и особым талантом к рисованию она тоже не обладала, но папу ни одна из этих причин не волновала. Он отвозил её туда сам и забирал тоже сам. Непременно хвалил её корявые художества и утверждал, что его девочка сможет всё, если захочет. К этому кружку она охладела через пару месяцев, когда увлеклась танцами, но его поддержка и безусловная вера в неё не менялись никогда.