Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии
Шрифт:
Он пробудил во мне любовь
Воспоминание профессора Т. Л. Боташевой
*
Моя встреча с батюшкой была неожиданной. Мне позвонили и сообщили, что он едет в Задонск и будет проездом в Ростове-на-Дону, и что нужно посмотреть батюшке почки на УЗИ. На следующий день батюшку привезли в НИИ акушерства и педиатрии. Провели ультразвуковое исследование и обнаружили очень неутешительное состояние почек и брюшной полости.
Хотелось бы поделиться теми необыкновенными впечатлениями, которые произвел на меня иеросхимонах Алексий. В кабинет вошел очень тихий, смиренный и светлый человек, который без чужой помощи не мог перемещаться – он был незрячим. Я пригласила его сесть в кресло и подошла
Прошло уже несколько лет со дня той нашей встречи. Батюшки уже нет, но с нами по-прежнему остаются его Любовь и его молитвы. Благодарим Господа за то, что он дал на нашем пути встречу с батюшкой и это время удивительного ощущения Божией Любви.
Ныне же, после всего сказанного, пребывают сия три, все связующие и содержащие: вера, надежда и любовь. Больше же всех Любовь, ибо ею именуется Бог.
Посему любящий Бога и говорит: «Возжажда душа моя к Богу, крепкому живому…»
Для него был построен скит
Воспоминания раба Божия Сергия
*
С батюшкой я познакомился в 2004 году По-национальности я азербайджанец. Долго шел к истинной православной вере. На протяжении двенадцати лет был оглашенным. Когда в 2003 году я крестился, то сраз уже начал искать себе духовного отца, ибо, как говорят некоторые святые отцы: «Есть духовный отец – есть спасение, нет духовного отца – нет спасения».
Я ездил по многим монастырям России, но не мог найти близкого себе по духу батюшки, которому мог бы полностью довериться. И вот в 2004 году, когда я отдыхал в Сочи, совершенно «случайно» увидел, что есть паломнические поездки в Ново-Афонский мужской монастырь.
Приехав в монастырь туристом, я остался там трудником и прожил несколько недель. В один из тех дней ко мне подошел брат и сказал: «Сергий, здесь недалеко есть сокрытый старец. Его зовут отец Мардарий. Если ты читал книгу «В горах Кавказа», то упоминавшийся там иеромонах, который причащал братию, и есть отец Мардарий. Если хочешь, поехали к нему вместе». Я согласился и, когда мы туда ехали, то у меня появилась внутренняя уверенность, что это именно тот отец, которого я ищу.
Когда мы зашли к батюшке, то я сразу же вспомнил преподобного Серафима Саровского, житие которого недавно читал. От отца Мардария исходили такое же тепло, такая доброта и такая совершенная любовь к людям, которые были, наверное, у преподобного Серафима. Только преподобный Серафим всех приветствовал: «Радость моя!», а батюшка говорил: «Миленький, миленький, миленький мой». Глазки у него не видели, но во время разговора он всегда «смотрел» собеседнику в глаза.
В конце первой беседы я попросил у батюшки разрешения на следующий день опять приехать к нему и поговорить наедине. Но, когда я поехал к отцу Мардарию, произошло вот что. Я вез батюшке гостинцы: аджику еще кое-какое утешение с Нового Афона, и почему-то в автобусе мне пришел помысел, что, раз я еду к такому старцу, то будет у меня искушение. Не прошло и пятнадцати минут после этого, как мы неожиданно проехали мимо дома отца Мардария без остановки, хотя я и просил водителя остановиться. Он же в ответ на мою просьбу лишь выругался и поехал дальше. Я раньше занимался боксом, и на следующей остановке у нас с водителем произошло искушение. Я не помню, как
Когда я добрался до батюшки, он мне сказал: «Сереженька, миленький, страшно умереть не за Христа, а за свои страсти». После этого я к нему и прилепился.
Приехав к себе на родину в Екатеринбург, я пошел в Свято-Троицкий монастырь села Тарасково, где окормлялся. Этот монастырь известен тем, что на его территории находятся семь источников, два из которых чудотворные. Это источник преподобной Марии Египетской и очень известный источник в честь иконы Божьей Матери «Всецарица» – «Пантонасса». За исцелением туда приезжают со всей России.
В разговоре с игуменом нашей обители я предложил: «В Абхазии есть очень дивный старчик, отец Мардарий. Я его полюбил всем сердцем. У меня такой помысел, что, если будет на то воля Божья, то нужно перевести его к нам в обитель?» Он говорит: «Сергий, перевести, конечно, можно. Но если он пустынник и привык к отшельнической жизни, куда мы его переведем? Давай помолимся Божьей Матери. И если будет на то воля Божья, то он к нам переедет». Прошел месяц, и нам предложили в пятнадцати километрах от монастыря в заброшенной деревне место под скит. Мы решили, что это и есть воля Божья. Но без батюшкиного благословения строить пока не стали. Осенью я поехал на Кавказ и спросил: «Батюшка, благословите переезжать?» Он, помолившись, сказал так «Там монастырь, над ним Покров Божией Матери. Я с радостью туда перееду». Хорошо, что у меня был телефон, на него я и записал его следующие слова: «Да, благословляю, стройте скит. И как только построите, можете меня забирать. Там я приму схиму и с миром отойду в вечность».
Начали строить скит. Через год, когда он был построен, я поехал к батюшке. Он сказал: «Всё, слава Богу. Всё, слава Богу. Приезжайте за мной через месяц». Через месяц, когда я собирался уже выезжать в Абхазию, неожиданно узнал, что батюшка в тяжелом состоянии находится в Задонском монастыре в России. Я срочно поехал туда. Но сразу не мог с ним увидеться, так как он был в крайне тяжелом состоянии. Батюшку я увидел через две недели и сам убедился, что он чудом остался жив, и что Господь управляет оставить батюшку в Задонске. Мы с отцами нашей обители поняли, что по нашим грехам мы не заслужили приезда такого старца в наш монастырь.
К батюшке я приезжал еще раз семь-восемь, когда ему стало лучше. Спаси, Господи, его чистую душу! Какие достоинства хотелось отметить у старца? Это удивительное терпение, удивительное смирение и удивительная любовь к людям.
Что меня больше всего поражало в батюшке, это то, как он мужественно переносил болезнь, как смиренно принимал все, предлагаемое Богом. Он терпел сильные боли, но никогда не жаловался, не показывал этого. Известно, что батюшка не пользовался обезболивающими препаратами. Терпел и говорил: «Достойно по своим делам приемлю». Особенно замечательно, что он это принимал с благодарностью. И «Слава Богу» не сквозь зубы, а «Слава Богу» – на устах улыбка. Для меня это эталон в несении скорбей, если Господь мне попустит. Конечно, не таких, как у батюшки. Такие я не понесу.
Однажды при мне приехала к батюшке монахиня Серафима и спрашивает его: «Вы незрячий, наверное, тяжело здесь?» А он отвечает: «А ты знаешь, миленькая моя, – он всегда так говорил. – Так хорошо молиться. Ничего не отвлекает. Такая радость на сердце». Это было сказано так искренне, без всякой фальши и фарисейства, что я просто замер.
Мне казалось, что одно время у батюшки келейница была немножко строптива, и я однажды спросил у него: «Как у Вас отношения с келейницей?» И вот что он мне ответил: «Миленький мой, она сущий ангел! Как она меня терпит?! Боже милостивый! Какая она милостивая ко мне. Терпит меня нерадивого». Для меня это был хороший урок.