Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии
Шрифт:
– Батюшка, помыслы никак не дают сосредоточиться, борют.
– Отойдут. На них только не надо обращать внимание. У святого Силуана Афонского сказано: «Никакие помыслы не принимать. Они – наглые – лезут, лезут, а видят, что не получается, и уходят». Только не обращать на них внимания. Не принимать, не рассуждать, не беседовать. Нет и нет.
– Батюшка, Вы в пустыне причащались ежедневно?
– Нет, я больше Иисусовой молитвой занимался. Хорошо почаще причащаться, но святые отцы по-разному советуют: одни – часто, другие – редко. Главное – умное делание. С Богом. В одном месте сказано – «духовное причастие».
Святая Мария Египетская сорок семь лет не причащалась, а такой молитвы достигла, что на воздухе стояла. Но это только она могла.
–
– Без плодов?
– Нет, нельзя сказать, что без плодов. Она идет, Ангел принимает. Но вот у меня есть возможность причащаться ежедневно. Не служить, служить будут братия. Просто на литургии молиться, она у нас рано заканчивается. А потом ехать по делам обители что-то делать. Что посоветуете?
– Для этого надо быть полностью под Божественным Покровом. Нельзя рассеиваться. А от причастия – к причастию. Причастился – вечером опять каноны читать. Какая благодать! Ночью вставать. И ни с кем, ни с кем, чтобы безмолвие было. Помните, как святитель Феофан Затворник. Он тоже каждый день в затворе служил. Ни с кем не виделся, не общался. А святитель Игнатий (Брянчанинов) не предлагает частого причащения. Это удел немногих. Возможно, причащаться каждый день, но чтобы именно ощущать Причастие Христовых Тайн. Паисий Святогорец пишет: «Когда причащусь, то весь в духовном огне пребываю. Слезы сами текут. Не хочу, а сами текут». Но они никуда не выходят. Даже из кельи выйти считают невозможным.
– Вот вроде и с братией хорошо. Братия подобралась хорошая.
– Слава Богу! По духу.
– Мечта в уединение уйти.
– Вот преподобный Нил Сорский был настоятелем в монастыре. Написано, что братия его не видела. Ходил к нему благочинный Никанор, получал «наряды», исповедовал братию. И лишь перед смертью преподобный благословил всех у него собраться. А у отца Иосифа Иссихаста – огороды. Вот урок. Видите, какие разные образы жизни? Вот и было между ними разногласие. У кого какое устроение. Мне Господь благословил, как преподобному Нилу жить. Хотелось быть постоянно с Богом, быть затворником. Что делает затворник? Он весь с Богом. К Богу восхищен умом, с Ангельскими Силами. А на Небе служба непрестанно идет. «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас…» Апостол вот на третье Небо был вознесен. И слышал глаголы неизреченные, Божественные. Эти глаголы выше пения ангельского. Трисвятое там непрестанно. Святой Исаак Сирин, как он описывает, сперва сподобился созерцания Ангельских Сил, а потом уже созерцания Святой Троицы. Вот не выходил, не рассеивался. Пост и молитва – два его крыла. В пост он вкушал лишь один сухарь. У него и живота-то не было, ров был вместо живота. Он пишет, что подвижник должен жить так, чтобы у него на животе был ров. Понятно, что от поста. Еще пишет: «Когда я один с Богом подвизаюсь и молюсь, то одного сухаря мне достаточно, больше и не хочу. А когда придет какой-нибудь посетитель – брат или монах – посидеть, побеседовать, помыслы открыть, то после его ухода съем сухарь, и еще хочется?! Думаю, что ж такое? Почему? Да потому, что с братом поговорил, и желудок сильнее заработал. И еще надо сухарь добавить». Он писал, что такое для отшельников безмолвие. Но не всех благословляют его читать.
Например, некоторые просят «Батюшка, благослови неделю не кушать». А потом могут заболеть, или что-нибудь случится, а батюшка виноват. Был у нас в монастыре один заслуженный летчик. Он болел и пожелал поступить в наш монастырь. Я владыке доложил. «Ну, пусть зайдет». Летчик – это редкость. Пришел, побеседовали. А про пищу, про здоровье владыка не спросил. Записали, приняли. Встречает он меня и говорит: «Вот, мне врачи прописали мясное кушать. Если не буду мясное кушать, то у меня обострение язвы начнется. Что делать?» “Этот вопрос реши с батюшкой”, ответил я, так как был тогда послушником.
Батюшка ему говорит:
– Ты мирянин, вольнонаемный, кушай пока.
–
– Но подожди, раз тебе врачи так посоветовали, то я не буду отменять.
– Да нет, батюшка, благословите. Я ж в монастыре теперь. Монахи не кушают, и я не буду.
Выпросил. Не стал есть. Открылась язва. Пошел он в больницу, а врачи говорят: «Ты что наделал, почему прекратил мясное кушать? Теперь не знаем, как это у тебя исправить». Он пришел в монастырь и мне жалуется, что так получилось.
– Почему меня батюшка благословил, допустил не кушать?
– Ты ж не один раз просил благословения у батюшки, а значит, ты и виноват. Ты зачем так делаешь? Ты батюшку порочишь. Он ведь тебя не благословлял.
Заболел он, и сестра забрала его домой. Вот и такие могут быть благословения. Осторожными надо быть всегда. А то подумаешь: «Ой, какой я святой стал». Вот тебе и святой.
– Батюшка, а вы сразу много молились Иисусовой молитвой?
– Не сразу. А Вы сколько можете: четку, две, три? Одна четка – тридцать минут, две четки – около часа. Сначала – по три четки. В честь Троицы. А потом почитаю что-нибудь аскетическое, богословское. Потом опять молитовка. Если меня никто не беспокоит, то закроюсь и читаю сколько смогу.
– Батюшка, как прибавлять молитву? По своему чувству? Иногда молитва идет, и все прямо поет. А бывает, наоборот, никак не можешь уговорить себя помолиться. Вы говорите, что триста молитв – это норма для новоначального? Потом можно прибавлять и пятьсот, и тысячу. Что является основанием для прибавления молитвы? Только ли внутреннее чувство?
– Должно быть горение духа. Если хочется еще прибавить, то надо разуметь, не повредит ли это здоровью. Некоторые монастырские много работают. У вас тоже умственная работа. Значит – триста. Потом потихоньку – пятьсот. Сколько сможете. Но святые отцы не советуют торопиться. Один так молился, что у него пот лил. Подойдет брать благословение, а с него пот течет. По душе проверяйте. Прибавили, и хватит. Совесть подскажет.
– А как же «странник»?
– Что «странник»? Он только ходил и ничего руками не делал. У него была одна цель – непрестанная молитва. Он уходил в поле и часами молился. Уже и во рту у него все потерлось, бедненького. Когда он пришел к оптинскому старцу Амвросию, то никому не открыл своего делания. Отец Амвросий сказал, чтобы он никому о своем способе не рассказывал. А то иные послушают, начнут подражать и могут погибнуть. Но не снял с него этого подвига. Иисусова молитва – это хорошо, но ведь дела еще есть. А то некоторые – за молитву, а дела запускают. Продукты портятся, картошка гниет. Все рушится. Молитва и труд, миленькие. Мы так и в пустыне. Ты молись, но дел не оставляй. В тропаре сказано, что трудом и молитвой в пустыне подвизался преподобный Серафим. Трудом и молитвой. Прибавляйте, прибавляйте потихоньку, а потом почувствуете, что хватит. И на этом остановитесь. Главное, не упускайте, не оставляйте того, что взяли. Святые отцы пишут: «Терпите, мужайтесь, но своего делания не оставляйте. Ну, если по болезни или какая-то серьезная причина, то послабление. А иначе не оставляйте. Это ваш меч духовный. Сила его в молитве Иисусовой. Бей супостата мечом духовным!»
– Батюшка, а греки на Афоне сокращенную молитву читают: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя».
– Да, мы привыкли: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Так нас учили наши святые отцы – Серафим Саровский, Феофан Затворник, Игнатий (Брянчанинов). Здесь русские и греческие монахи имеют расхождение. Окончание «помилуй мя, грешного» прививает более покаянное чувство. Мы с матушкой читали одну афонскую книжку. Там было описано много старцев, которые полностью молитву вычитывают. И я убедился, что не все греки одинаково молятся. А мы немощны. Нашим русским монахам нужно восемь слов. Сказано: «…сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12, 9) и «…мы также, хотя немощны в Нем, но будем живы с Ним силою Божиею…» (2 Кор. 13, 4). Я полностью вычитываю Иисусову молитву.