Он от нас не ушел. Воспоминания о духовном отце – приснопамятном архимандрите Науме (Байбородине)
Шрифт:
И вот эта уверенность, что младенцы ни за что не отвечают, мне тогда не дала сказать что-то важное. А мои родственники заулыбались и стали говорить, что батюшка, наверное, спутал меня с Наташей, моей тетей, которая меня старше на два с половиной года. Конечно, старец ничего не путал. Я потом много раз видела и слышала батюшкины беседы с младенцами. Понятно, что Святая Церковь установила возраст с семи лет для обязательной исповеди. Но весьма полезно даже самым маленьким детям объяснять, что такое грех и как надо стараться его избегать. А если уж не получилось избежать, то сразу же каяться.
После этого случая я не была у батюшки лет десять. Я знала, что мои
Осознанно, по-настоящему я попала к старцу в 1982 году и считаю этот год отправной точкой, с которой сама стала чадом батюшкиным. Мне тогда уже исполнилось двадцать лет. У меня появилось вдруг какое-то странное, непонятное для самой себя желание – служить Богу. Что это такое, я и сама не знала. Ведь у меня никаких талантов и умений не было, ни к чему я совершенно не была готова. Тут у меня хватило ума совсем не слушать своих друзей, и даже не знаю как, но с этим своим неутолимым желанием я обратилась к своей благочестивейшей бабушке.
Бабушка сразу поставила условие: такой вопрос должен решить только батюшка! И пришлось мне снова, хоть и не очень с большой охотой, идти к батюшке. Ну, если в шестнадцать лет, как я говорила выше, батюшка меня поругал, в двадцать лет вины только прибавилось, и снова я получила по первое число. Но тут уже у меня была какая-то готовность немножко потерпеть. Потому что соображала же я все-таки, что Богу служить надо в чистоте.
Конечно, я тогда совсем не понимала, как важны в деле служения Богу послушание и самоотвержение. Батюшка выслушал мои страстные речи и сказал, что хорошо бы мне поступить в мединститут. На это я категорически возразила, что ни за что в медицину не пойду, потому что боюсь покойников! И вообще, при чем же здесь медицина, не могла понять! Ведь я же собралась служить Богу!
Я к тому времени уже присмотрела себе место псаломщицы в одном маленьком городке. Это мне казалось настолько духовным и романтичным: старинный храм на берегу реки, транспорта нет, только паром с берега на берег, красота!
И я – такая благочестивая, на клиросе! Конечно, батюшка видел все духовными глазами, он представлял, какие трудности мне предстоят. Ведь это не игрушка – быть псаломщиком. Устава я совершенно не знала, только что голос и слух имела, и все. Но самое главное: ведь какой бы хулиганкой ни была, а выросла я все-таки в очень чистой и благочестивой обстановке. Все священники, которых я знала с детства, были настоящие пастыри, благоговейные служители Престола Божия. А с чем мне придется столкнуться в самостоятельной жизни на приходе, я даже и представить себе не могла! Как только Господь уберег меня: я сохранила веру и саму себя только за молитвы старца!
С прихода я уже стала ездить к батюшке регулярно. Во всякий свободный от службы день ездила в Лавру. Старец меня каждый раз ругал за что-нибудь, но, слава Богу, меня уже было не остановить. Конечно, я менялась не сразу, очень постепенно, да даже и вообще сначала не менялась. Какая пришла тусовщица с Крещатика, такой долго и оставалась.
Но когда шла к батюшке, старалась всеми силами принять приличный вид. Я прямо в лаврском туалете
Архимандрит Наум, 1980-е годы
Решила: не буду лицемерить! Пришла в следующий раз с открытыми ушами, не снимая серег. А Батюшка мне говорит: «Обрати внимание, чем ниже уровень развития, тем больше человек стремится себя украсить. Гляди, вон дикие племена все лицо раскрашивают, кольца и в ушах, и в носу. Ты себе в нос не хочешь ничего повесить?» Я говорю: «Нет!» А батюшка продолжает: «В первую очередь в девушке ценятся интеллект и порядочность, а украшения никакой роли не играют. Сними серьги и не носи больше». Я с очень кислым видом повиновалась. Думала: «Ну вот тебе, зато не лицемерила! Надо вот это мне было идти с серьгами на виду?!» Как мне жалко было их снимать – просто не высказать. Но с грехом пополам смирилась.
Батюшка уже тогда делал попытки говорить со мной о самом главном. Он спросил, не хочу ли я в монастырь? Я сказала, что ни в коем случае! Батюшка так грустно отреагировал: «Значит, замуж хочешь…» Мне как-то от этих слов стало очень стыдно, и я начала оправдываться, что в замужестве меня интересует не само замужество, но не могу же я одна оставаться, я боюсь одиночества. А батюшка сказал, что если Бога узнаешь, то никогда не будешь одинока. Я потом эти слова бесконечно вспоминала и тысячу раз с ними полностью соглашалась. Но тогда я еще была совсем-совсем дикая. Батюшка говорил: «Что же с тобой делать? К монашеству ты не способна. А замуж выдавать – это любому парню жизнь испортить. Ты же как мальчишка, тебе надо было бы мальчишкой родиться, ты такая хулиганка!»
Я уже к тому времени искренне полюбила батюшку, и мне от него что угодно было не обидно слышать. И со всем была согласна: да, я дикая и неорганизованная. В монастырь я совсем не собиралась, но мне хотелось сказать что-то угодное батюшке, что ли, или уж я не знаю, как это так у меня получилось, Господь вразумил, и я ответила: «Батюшка, а вы помолитесь за меня, может, я когда-нибудь стану пригодной для монастыря».
Сказала исключительно из приличия, вовсе о монастыре не думала. Батюшка, как сейчас понимаю, тогда изучал меня, присматривался, на что я окажусь способной.
Мне все казались такими благочестивыми, а я сама себе каким-то гадким утенком. Как-то раз мы пришли к Батюшке с моей теткой Наташей. Я вообще тогда ничего в Лавре не понимала да и до сих пор остаюсь в стороне от Лавры, за что даже очень благодарю Бога: Лавра для меня была, есть и, надеюсь, будет домом Святого Сергия, местом особого благоволения Пресвятой Троицы. Я не узнала бытовой стороны Лавры, но теперь, конечно, понимаю общую схему монастырской жизни.
И вот тогда такая для меня непонятная ситуация. Мы стоим с Наташей у батюшки в приемной, народу, как всегда много. А батюшка был тогда еще очень энергичный, подвижный, он постоянно переходил от одной группы людей к другой, из помещения в помещение.