Он, Ясон

Вахненко Елена Владимировна

Девушка пожала плечами:

– Поживу у подруги в Лондоне. Потом постараюсь пристроиться где-нибудь горничной или камеристкой.

– В Лондоне!
– с завистью протянул Луис.
– Наверно, там здорово... не то что тут, в пригороде.

– Там грязно, душно... тут лучше, поверь, - без воодушевления возразила Марта.
– Тут свобода, роскошь... мне еще нескоро удастся пожить в таких условиях.

– Ты справишься, я уверен!
– с жаром сказал Луис, поднимая

взгляд. Глаза его пылали.
– Ты... особенная.

Что-то в лице юноше, в интонациях его голоса тронуло девушку. Она опустила свой саквояж на землю и, шагнув к Луису, осторожно взяла его за руку. Парень вздрогнул, взволнованный этим прикосновением...

– Прощаемся, Луис...
– негромко произнесла Марта.
– Не думаю, что мы снова увидимся...

– Наверно...
– хрипло пробормотал Луис. Ему вдруг стало жарко, несмотря на промозглость погоды.

– Поцелуй меня, Луис, - то ли попросила, то ли потребовала она.
– Поцелуй... в первый и последний раз.

Он ошеломленно взглянул на нее, явно ожидая подвоха... однако Марта была на удивление серьезной, даже торжественной. Тогда лакей неуверенно обнял ее, притянул к себе... и бережно коснулся губами ее холодных и безучастных губ.

Поцелуй получился постным, скучным, но Луису, не избалованному женским вниманием, он таковым не показался. И годы спустя юноша вспоминал это свежее утро и сцену нежного, как ему представлялось, прощания... прощания не только с дорогой сердцу девушкой, но и с первыми романтическими мечтами.

Больше они с Мартой никогда не встречались.

Глава 10. Да будет мальчик! (171... год, Англия)

Аннет подспудно питала надежды, что история с камеристкой изменит их с Мариусом отношения к лучшему, и раскаяние немного смягчит ее упрямого мужа... однако этого не произошло. Поначалу молодой граф изображал муки совести и вел себя очень корректно, но уже пару дней спустя стал холодным, отчужденным, равнодушным. Он редко появлялся дома и еще реже заглядывал к супруге, да и то - на пару минут, просто узнать о ее самочувствии.

– Надеюсь, ты подаришь мне сына, - заметил однажды Мариус, словно напоминая оговоренные некогда условия: либо "наследник и жили долго и счастливо", либо... дальше Аннет боялась загадывать. В конце концов, может, им повезет, и родится мальчик?

Дни текли унылой монотонной чередой, невыносимо похожие друг на друга. Аннет отчаянно скучала, не зная, чем занять долгие часы. Ей ничего не хотелось: ни читать, ни рукодельничать, ни музицировать... Сильно подводило самочувствие: беднягу часто тошнило, а тело стало неповоротливым, грузным... и раньше не особенно хорошенькая, теперь девушка казалась самой себе просто толстухой и, страшась собственного отражения, старалась избегать зеркал. Но куда деться от отекших ног и рук, от пальцев, на которые не налазят любимые кольца?!

Возможно, пылкая мечта о малыше дала бы ей силы пережить неприятные моменты,

однако Мариус испортил все удовольствие предвкушения, и рождение ребенка представлялось Аннет неким безнадежным экзаменом, от результатов которого зависела вся дальнейшая судьба. Девушка ощущала себя бесконечно старой, и, вспоминая, что ее возраст не достиг даже 20-летнего рубежа, искренне удивлялась.

Вскоре после ухода Марты особняк супругов де Либон посетила графиня де Монси, как всегда роскошная и благоухающая. Ее дочь впервые позавидовала умению родительницы со вкусом бездельничать и красиво, с наслаждением скучать. Мелькнула мысль выяснить, как ей это удается... может, поделится с дочерью рецептом бессмысленного счастья?

– У тебя утомленный вид!
– встревоженно заметила моложавая графиня, присаживаясь на стул возле кровати Аннет. Девушка была так слаба в это утро, что осталась в постели.

– Да, мне плохо, - хмуро признала Аннет и подняла безвольную руку.
– Гляди, какие пальцы! Мне не верится, что я была когда-то худой...

Мать мягко улыбнулась и отвела со лба дочки спутанную прядь.

– Все вернется. Со мной тоже так было...

– Правда?
– недоверчиво откликнулась Аннет, плохо представляя свою изысканную и холеную мать опухшей и расплывшейся, словно бочка.

– Конечно...
– кивнула графиня и, окинув тело дочери критичным взглядом, честно добавила: - Но я выглядела получше. Такое впечатление, что ты толком не умываешься и не причесываешься!

– У меня нет камеристки, - со вздохом пояснила Аннет, устало прикрывая глаза. В висках пульсировала боль.
– А самой в таком состоянии трудно... лежу целыми днями...

– Как нет камеристки?!
– ужаснулась мать. В ее голосе прозвучало такое возмущение, будто девушка призналась в совершении преступления.
– А куда подевалась Марта, наша бывшая горничная?

Аннет не хотелось говорить правду, но сил придумывать изящную легенду тем более не было.

– Оказалось, Марта действительно одаренная особа... во всех смыслах. Мой муж ее тоже высоко оценил.

Графиня была достаточно умной и проницательной, чтобы понять, к чему клонит Аннет.

– Да, так бывает...
– после неловкой паузы признала она, сводя брови.
– Мужчинам свойственна некоторая... хм... легкомысленность!

Аннет от обиды распахнула глаза и с гневом воззрилась на мать.

– Как ты можешь так спокойно говорить?!
– возмущенно вопросила она и осеклась, поймав печальный взгляд родительницы. Только теперь девушка припомнила, что мать в молодости пережила похожую историю... только не с камеристкой, а с гувернанткой.

– А что мне остается?
– резонно возразила собеседница, не подозревая о крамольных мыслях чересчур догадливой дочери.
– Он твой муж, характер его не изменишь. Его отец в молодые годы славился многочисленными романами. Собственно, потому Мариус и появился на свет! Он-то бастард.