Он, Ясон
Шрифт:
К счастью, дома Мариус бывал редко - основную часть времени отнимала военная служба, которой он отдавался с беззаветным рвением. Порою до Аннет доходили слухи об успехах Мариуса, говорили, что служил он ретиво, отмечали дисциплину его солдат, их вышколенность и организованность... молодой графине де Либон верилось в это трудом. Неужели эдакий деспот, самодур и любитель ночных развлечений, порою возвращающийся домой далеко за полночь, очень навеселе и весь пропахший парфюмом, может оказаться примерным военным? Двуликий Янус...
Что
* * *
Они ввалились в трактир в обнимку - не столько выражая братскую любовь, сколько поддерживая друг друга... в самом прямом, буквальном смысле: походка парней была очень неуверенной, их практически шатало из стороны в сторону. Пьяно покачиваясь и оглашая заведение ликующим нетрезвым смехом, Генрих и Мариус доковыляли до ближайшего грубо сколоченного стола и плюхнулись на лавку.
Генрих сразу захрапел, уронив голову на сложенные на столешнице руки, а Мариус бодро кликнул хозяина и сделал ему бессвязный и путаный заказ, из которого трактирщик понял лишь одно: нужно подать как можно больше мяса.
– Эгей, просыпайся!
– позвал друга Мариус, не желая коротать время в одиночестве.
Тот неохотно приподнял голову и обратил на приятеля мутный взгляд. Буркнул недовольно:
– Чего?
– Не дело спать!
– пояснил Мариус убежденно.
– Сейчас надо подкрепить силы...
– Я на нулях...
– пробормотал Генрих, широко зевая и делая попытку принять вертикальное положение.
– Все растратил.
– Ничего, у меня есть!
– беспечно махнул рукой неунывающий граф де Либон.
Генрих уперся подбородком о ладонь (голова решительно клонилась набок!) и с хмурой завистью заметил:
– Хорошо тебе, с таким щедрым отцом...
– А при чем тут отец? Мой отец давно не помогает мне...
– А кто ж тогда?
– недоуменно осведомился Генрих, казалось, даже протрезвев немного от удивления.
– Ты живешь на широкую ногу, ни в чем не отказываешь себе!
– Ну, у моей жены было хорошее приданое, если помнишь, - пожал плечами Мариус.
– И ты на ее деньги пьешь, гуляешь и посещаешь бордели?!
– в голосе друга прозвучало восхищение.
– Хорош, нечего сказать!
И приятели самодовольно расхохотались.
* * *
Мариус вернулся домой под утро, в превосходном настроении и весело напевая себе под нос. Поднимаясь в собственные покои, он не заметил чьей-то тени, наблюдающей за ним из темноты.
"Я так больше не могу...
– думала Аннет, которая и была этой покорной и мрачной тенью.
– Я так больше не могу...."
Но
Глава 12. 8 лет спустя (172... год, Англия)
– Мне кажется, вы излишне балуете ее, миссис Адамс!
– безапелляционным тоном заявила графиня де Либон, строго глядя на собеседницу - женщину не очень молодую и не очень симпатичную.
– Нельзя потакать всем капризам взбалмошного ребенка!
– Хорошо, миледи, - бесцветно ответила миссис Адамс.
– Как Вам будет угодно.
Трудно было сказать, о чем она думает на самом деле - ее выразительное лошадинообразное лицо сохраняло непроницаемое выражение... как, впрочем, и всегда.
– Вы хорошая гувернантка, миссис Адамс, - смягчилась Аннет.
– В целом, я вами довольна.
– Рада слышать, миледи, - холодно откликнулась та.
Миссис Адамс была откровенно некрасива - ее непривлекательность казалась столь очевидной, что невольно складывалось впечатление, будто гувернантку наняли не только и не столько за ее профессиональные качества... что ж, после истории с Мартой Аннет опасалась нанимать хорошеньких служанок!
– Где сейчас Катрин?
– продолжила расспросы молодая графиня.
– У Вашей дочери учитель французского, - пояснила миссис Адамс.
– Урок уже подходит к концу...
– Тогда я подожду ее!
– со вздохом решила Аннет, усаживаясь в кресло.
Аннет была замужем около 8 лет, и счастливыми минувшие годы назвать было трудно. Это сильно сказалось на ее облике: хрупкая девушка с неброской, но приятной внешностью превратилась в сухощавую и совершенно заурядную молодую женщину со скучным узлом волос на затылке, которая выглядела старше своего возраста. Пожалуй, ей можно было дать все тридцать... ее старила надменная манера держаться, постное выражение вытянутого бледного лица, вечно поджатые тонкие губы и чуть прищуренные глаза, в которых сквозила непреходящая усталость. Но главное, Аннет был безразличен собственный внешний вид, она не прилагала ни малейших усилий, чтобы казаться ярче и привлекательнее, и носила однотипные неинтересные наряды блеклых оттенков.
Поджидая дочь, Аннет задумчиво оглядывала детскую. Комната была просторной, светлой, обставленной в ярких тонах - ничего похожего на прочие помещения с куда более мрачным интерьером. За эти 8 лет графиня де Либон-младшая так и не смогла повлиять на мужа и убедить его оформить дом немного иначе... Мариус оставался неумолим... только с детской пошел на уступки.
"Этот особняк принадлежит нашей фамилии много десятков лет!
– говорил он возмущенно.
– Как ты можешь просить все тут разрушить?! Уничтожить историю моей семьи?!"