Он. Она. Другая
Шрифт:
– Ни на что вчера не жаловался, - говорит она в пустоту, вытирая глаза платком.
– Ночью лег спать, а утром не проснулся. Ты же знаешь, Сабина, он всегда вставал, двор от снега чистил.
– Да, - уголки губ подрагивают, - говорил, что это у него такая зарядка.
– А тут не встал. Начала будить, - подбородок ее трясется и она снова срывается.
– А он уже холодный. Ой, Масимжан, Масимжан! Почему ты нас оставил? За что?
Женщины в комнате тяжело вздыхают, одна из них - старая и уважаемая соседка под 90 лет, говорит:
– Такая смерть - подарок. Не
– Молодой ведь еще, семидесяти нет, - причитает сестра свекра.
– Аллах призвал его к себе, пока он спал, - отвечает та самая бабушка, одетая во все белое. Цвет ее наряда говорит о том, что она совершила хадж. От того и называют ее “Мехрим-хаджим”.
Посидев немного со свекровью, встаю и иду на кухню, узнать, чем я могу помочь. По правилам, в доме усопшего не готовят, но едят. Блюда приносят соседи, они же могут помочь обслуживать гостей. В такие дни назначается “старшая по хозяйству” - активная и бойкая женщина из числа родственников или соседок. Она руководит процессом на кухне, встречает гостей и разруливает бытовые вопросы. Сейчас на себя все обязанности взяла Зухра-хэдэ, что живет напротив. Ее сноха Лейла сегодня по подхвате.
– Сабина!
– восклицает Лейла, когда я вхожу на кухню.
– Проходи, дорогая!
– Как ты? Как дочка?- интересуется она, разливая по большим пиалам “аткян-чай” (уйгурский чай с молоком и солью).
– Нафиса в садике. А с работы я отпросилась.
– А мне на работу после Рождества, так что я пока здесь помогу, - слегка улыбнувшись, говорит Лейла.
– Чем мне помочь?
– Надо разнести по комнатам чай.
– Хорошо, - с готовностью подхожу к столу.
– Сабина, иди сюда, - зовет Зухра-хэдэ. За ее спиной стоят мои бывшие золовки.
Подхожу ближе и вижу в руках женщин белый платок, сложенный треугольником.
– Сними свой, повяжу тебе этот, - командует Зухра.
– Но я уже не келин в этом доме. Не близкая родственница, - растерянно смотрю то на нее, то на сестер Таира.
– Рахилям сказала, чтобы я тебе белый одела.
– Папа тебя любил, как дочь, Сабина, - говорит Надира.
– Все это знают.
Стягиваю с головы свой платок и наклоняюсь. Зухра покрывает волосы белой тканью и туго завязывает под хвостом. Когда она выходит из кухни, спрашиваю Надиру:
– А где Таир?
– Решает организационные вопросы. Папу увезли в морг на вскрытие, полиция приезжала, сказала: такой протокол. Вот Таир теперь ездит по инстанциям. Обещали, что после обеда отдадут тело.
По нашим традициям, тело покойного должно провести ночь в своем доме, а на следующий день, до полудня умершего нужно похоронить. На кладбище едут только мужчины, а женщины остаются готовить поминальный обед. Раньше мы накрывали стол в доме: сначала для женщин, затем для мужчин. Сейчас для этого есть большие залы в кафе, потому что обычно на поминках собираются двести-триста человек. Чем больше, тем лучше.
– Ясно, - коротко отзываюсь я, и больше о бывшем муже не спрашиваю.
Несмотря на рабочий день, люди все
–Ты правильно сделала, что пришла, Сабина, - тихо говорит чон-апа. Она у меня очень деятельная, строгая, но справедливая. Таира, Надиру и Фирузу знает с детства, так как много лет дружит с моей свекровью. Именно чон-апа познакомила нас. И когда Таир ушел к другой, она его возненавидела.
– Я тобой горжусь.
– Я по-другому не могла, - отвечаю, сдерживая рыдания.
– Я знаю, - гладит меня по спине.
– Девочки, ой что творится!
– на кухню с улицы заходит двоюродная сестра Таира - Рано (ударение на о - прим.авт).
– Что такое?
– удивленно вскидываю брови. Вид у нее возбужденный.
– Пришла новая жена Таира!
– Как?
– Лейла застыла с половником в руке, а я оцепенела.
– Как жена?
– дрожащим голосом переспросила.
– Да, - тихо отозвалась Рано.
– Ты не знала? Он же женился прямо перед Новым годом.
– Нет…я не знала, - тошнота подкатывает к горлу.
Тетя в гневе шепчет ругательства на родном языке, а я останавливаю ее, положив ладонь на ее руку.
– Не надо, - смотрю на нее отрешенно.
– Мы развелись. Он свободный человек.
– Ты хоть и говоришь так, но у тебя на лице все написано, - замечает чон-апа. Как же так? Я ведь каждый день твержу себе, что надо жить дальше.
– Все нормально. Правда.
– Это правда? Она пришла?
– Надира негодует.
– Да, - подтверждает Рано.
– Стоит на улице. Сейчас зайдет, наверное.
– Правда, да?
– вслед за старшей сестрой на кухню залетает Фируза.
– Правда-правда. Зачем пришла? Он ее привез?
– сокрушается старшая золовка, глядя на Рано.
– Нет, кажется одна.
– Что будем делать?
– Фируза кусает губы.
– Здравствуйте.
Мы все оборачиваемся на тихий, незнакомый голос. В дверях стоит та самая Элина - новая жена Таира. На ней закрытый пуловер, широкие брюки и темный платок, который она машинально поправляет. Она красива даже без макияжа от того, что черты лица очень яркие. Неудивительно, что он влюбился в нее.
Мы встречаемся с Элиной взглядами и я не вижу той уверенности на лице, которая была в торговом центре несколько недель назад. Кажется, ей неловко, непривычно, страшно. Потому что придя сюда, она встретила не просто прохладный прием. А вообще никакой. По глазам вижу: Эля поняла, что оказалась на моей территории. Может, даже пожалела о том, что пришла. Но пока именно я - единственный человек, с которым она знакома, и поэтому цепляется за это. Эля слегка кивает мне, а я смотрю на нее, не моргая. Скольжу по ней затуманенным взором и подмечаю золотое обручальное кольцо на пальце. В ушах звенит до глухоты. Опять давление поднялось, наверное.