Он. Она. Другая
Шрифт:
Молчание затягивается, воздух на кухне густеет, становится душно. Элина шагает вперед и подает руку Надире.
– Меня зовут Эля. Я приехала выразить вам и вашей маме соболезнования.
– Таир знает?
– строгий, холодный голос хэдэ даже меня пугает.
– Нет, - тушуется женщина.
– Это мое собственное решение.
Надира несколько секунд ничего не говорит, но буравит гостью недобрым взглядом. Мне даже становится жаль ее, потому что она явно не ожидала, как женщины семьи Искаковых воспримут ее самодеятельность. Элина молчит. Видимо, прокручивает в голове
– Рано, проводи ее к маме, - не прерывая зрительного контакта с новой келин, дает указания золовка.
– Но хэдэ, - встревает Фируза.
– Пусть выразит соболезнования, раз приехала.
Растерянная Рано выходит вперед и жестом показывает гостье чтобы она шла за ней.
– Как же так, Надира?
– качает головой моя тетя.
– Ты ничего не скажешь? Не сделаешь?
Сестра Таира тяжело дышит, сжимает и разжимает кулаки - нервничает и вероятно, не знает, как разрулить ситуацию.
– А что я могу сделать?
– повернувшись, вопрошает она с нотками отчаяния в голосе.
– Прятать мы ее уже не можем. Все и так все знают, но молчат. Раз уж пришла придется ее принять.
– И платок белый на нее наденешь?
– не останавливается тетя.
– Нет.
– Ну хоть так, - ворчит чон-апа.
Я разворачиваюсь к раковине и резко включаю кран. Не рассчитала, напор оказался слишком большим и струи забрызгали кофту.
– Черт, - выключаю кран и тут же впиваюсь зубами в нижнюю губу.
Почувствовав на себе женские взгляды, схватила кастрюлю, в которой мы сделали чай, поставила под воду и выдавила на дно “Фейри”.
– Сабин, - подойдя сзади Фируза обняла меня за плечи и поцеловала в щеку.
– Прости, мы не стали тебе говорить. Мы сами узнали только два дня назад. Он нам позвонил.
– Сестренка, - с другой стороны встала Надира.
– Он не стоит твоих слез. Он дурак, и я с ним поговорю.
Помолчав и проглотив накатившие слезы, просипела:
– Я не о нем плачу, а о папе.
– Ассалам алейкум, - этот голос вмиг привел меня в чувство и парализовал.
– Уалейкум ассалам, - рявкает моя тетя.
– Душно стало, пойду обратно.
Она направилась к двери, демонстративно окинув бывшего зятя презрительным взглядом.
– Сабина, - зовет он вполголоса.
В комнате воцарилась гнетущая тишина.
Медленно разворачиваюсь и хватаю вафельное полотенце, чтобы только занять чем-нибудь руки.
– Таир, - хриплю я.
– Прими мои соболезнования.
– Спасибо. И спасибо, что приехала.
– Конечно. Это же папа.
– Как Нафиса?
– Нормально. В саду. Ирада ее заберет.
– Хорошо. Не будешь пока ей говорить?
– Нет. И так много ударов для нее.
Опускаю глаза и намеренно ищу взглядом кольцо на безымянном пальце. Нахожу. Вот оно - новое, блестящее. Когда-то я спрашивала, почему он наше не носит. Таир ответил, что ему неудобно. Значит, теперь все изменилось. А ведь 31-го он приезжал с подарками и я не заметила кольца. Снял из-за меня, наверное.
Сжимаю полотенце и борюсь с желанием бросить его в лицо бывшему мужу.
–
– На втором этаже.
Он должно быть уже в курсе, о чем пойдет речь. Знает, что его жена пришла. Ну да, они же теперь семья. Он уже чужой муж.
Когда Надира с Таиром уходят на второй этаж, я стараюсь занять себя делами. Вскоре до меня долетают слухи о новой келинке. Оказалось, Элина недолго пробыла в гостиной, где сидела свекровь. Когда она вошла, все замолчали, поняв, кто перед ними. Элина подошла к матери Таира и, протянув руку, представилась. Свекровь
даже сквозь слезы одарила ее равнодушным взглядом, но соболезнования приняла и руку подала. Предполагаю, она пошла на уступки ради сына и решила сохранить лицо под любопытными взглядами присутствующих. Эля стояла у стены рядом с Рано, которая потом мне сказала, что бедняжка не знала, куда себя деть. В какой-то момент Мехрим-хаджим заявила, что хочет выйти и демонстративно встала, опираясь на трость. Все восприняли ее поступок, как протест против присутствия в доме второй жены. Но Элине чужды наши законы, поэтому она не приняла это на свой счет, но все равно была растеряна и испугана. Обстановку разрядила вошедшая в зал Фируза. Она попросила Мехрим-хаджим остаться и сказала, что Элина сейчас поможет женщинам на кухне.
Старушка вернулась на место, а Элю младшая золовка забрала с собой. Но кухни они не дошли. Фируза сказала ей, что Таир и его старшая сестра обсуждают похороны, а она может дождаться его в прихожей. Так она и стояла, прислонившись к стене и не зная, куда себя деть. Мне показалось, это жестоко, так как она, а не я - законная жена Таира. Но никто из наших женщин не хотел с ней связываться.
Домой попадаю в восьмом часу. Ирада уже накормила Нафису и они смотрят “Холодное сердце” лежа на раскрытом диване. Мне же остается ее только уложить. Я не рассказываю ей о смерти дедушки, боясь травмировать. Потом. Все потом. Ближе к десяти мы ложимся на кровать и я даже не знаю, кто из нас засыпает первой. Усталость и стресс все же сказываются на мне и я быстро проваливаюсь в сон.
Просыпаюсь в кромешной мгле. Мне ничего не снилось, но беспокойство на душе держит и не отпускает. Встаю с кровати и иду на кухню. Чтобы никого не будить, закрываю дверь и включаю свет на вытяжке. Огонек слабо освещает комнату. Наливаю в стакан воды из графина, опустошаю за считанные секунды. Но нет, не иду обратно в спальню, а остаюсь. Сажусь за стол и смотрю в окно. Уже январь, а в октябре я еще была замужем. Как быстро пролетело время. Мы с Таиром были вместе четыре года. Для кого-то ничтожно мало. Для меня - маленькая жизнь. Кадры нашей жизни сменяют друг друга один за другим. Знакомство, свидания, сватовство, свадьба, брачная ночь, беременность, рождение ребенка, смерть моих родителей. Напрягаю память и никак не могу вспомнить момента, где бывший муж просто взял бы меня за руку, поднес ее к губам и поцеловал. Он не смотрел на меня с восхищением, когда я была обнажена и стыдливо прикрывалась одеялом. Он не говорил мне первым о любви.