Он. Она. Другая

Султан Лия

– Если это срочно, не смотри на меня, поговори.

– Нет, это может подождать. Перезвоню потом. Не бери в голову.

Интересно, это сестра или родственница? Он рассказал, что из большой семьи. так что не удивлюсь, если угадала.

В моем дворе Нариман снова паркуется на то же место, что и вчера. Он вытаскивает ключи из замка зажигания и внутри становится темно и тихо. Я же сижу, вжавшись в спинку мягкого кресла и сложив руки на коленях. Жду. Немножко дрожу. Предвкушаю.

– Спасибо за прекрасный вечер, - шепотом благодарю мужчину.
– Мне было очень хорошо.

– И мне, - развернувшись корпусом ко мне, он

смотрит на меня так, будто заглядывает вглубь.
– Никогда мне не было так легко и хорошо, как с тобой, Сабина.

Нервно сглатываю, услышав его признание - такое искреннее и откровенное, что дрожь моя только усиливается. А когда Нариман снова берет меня за руку и притягивает к себе, я уже забываю обо всем на свете и отдаюсь долгому, прощальному и горячему поцелую. Одна ладонь на моем лице, другая спускается вниз и проскальзывает под распахнутый плащ. От того, как рука этого мужчины сжимает кожу на талии, из груди вырывается стон. Вот значит, каково это - быть желанной…

Глава 13. Что с нами?

Таир

Что мне нравится в работе в европейском офисе, так это четкое разграничение обязанностей, которое позволяет соблюдать установленный график. В Казахстане объем работы гораздо больше, чем здесь, а в Европе все функции сужены и каждый отвечает за свой участок. Именно поэтому в Будапеште я освобождаюсь пораньше и сразу еду домой.

Вечером у нас два варианта: либо Эля готовит что-то на ужин, либо мы выходим поесть куда-то и заодно погулять. В последнее время стараемся делать это чаще из-за теплой погоды, гиперактивности сына и Элиного напряжения. Я стараюсь ее понять, ведь именно я выдернул ее из привычной среды в родном городе и привез в другую страну. Пока я работаю, она сидит дома с нашим маленьким непоседой, у которого в два с половиной не закрывается рот, как и моей дочери когда-то. Она с ним один на один, без тети, которая ей помогала, и без подруг, с которыми она могла бы развеяться. Новых в силу языкового барьера она еще не завела.

Один раз на выходные мы взяли машину и поехали посмотреть Вену. Поездка вышла на четыре с минусом, потому что Алана по дороге укачало, потом он капризничал и уже ближе к городу заснул. После мы решили полететь на самолете в Париж. С этим справились лучше, но путешествовать с маленьким ребенком очень сложно.

Эля не оставила в покое свою идею забеременеть. Я, как и обещал, нашел для нее частную клинику, где есть врачи, говорящие по-английски. Через коллег я вышел на местную няню, которая могла бы посидеть с ребенком, пока Эля будет у врача. В первый раз она вернулась оттуда воодушевленная и веселая, заверила, что ей все понравилось. Но уже в процессе обследования она приуныла, а сегодня позвонила мне в слезах прямо на работу. Я жутко испугался, услышав в трубке ее всхлипывания. Кое-как успокоил, сказал, что дома поговорим спокойно.

И вот я здесь, стою перед нашей дверью, жду, когда откроет. Переступив порог, понимаю по ее опухшим глазам и раскрасневшемуся носу, что плакала. Жена сразу же бросается меня обнимать, и не в силах сдержать слез, трясется в моих руках, как осиновый лист.

– Малыш, малыш, - гладя по волосам и спине, зову ее я.
– Ну что случилось?

– Пришли мои анализы, - задыхаясь, проговаривает она.
– У меня проблемы. Поэтому беременность не наступает.

–

Что за проблемы? Пойдем, расскажешь мне спокойно. Где Алан?

– Играет в машинки.

– Хорошо, идем.

Веду ее на кухню, усаживаю на стул, а сам падаю напротив. Тянусь через стол к ее рукам и сжимаю дрожащие пальцы.

– Есть такой анализ АМГ. Антимюллеров гормон. Он показывает овариальный резерв женщины, - Эля сыплет терминами, в которых я ничего не понимаю. Просто в нашей культуре мужчине не принято подобно знать или расспрашивать жену о ее болячках, потому что это считается интимной, запретной темой. Но Эль сейчас так уязвима и подавлена, что я даю ей возможность выговорится.

– И что это значит?
– спрашиваю осторожно.

– Если показатель этого гормона низкий, то в яичниках отсутствуют яйцеклетки, способные к зачатию. Значит, шансы забеременеть невысоки, потому что у меня, - нижняя губа жены трясется, в глазах блестят слезы, - у меня низкий.

– Эль, - еще сильнее сжимаю ладони.

– Там очень мало фолликул. Можно попробовать забеременеть самостоятельно, но маловероятно. И тогда только ЭКО.

– Давай пытаться самостоятельно, пока есть возможность.

Эля роняет голову на стол и плачет навзрыд. Встаю из-за стола, огибаю его и поднимаю любимую на ноги.

– Все, все, моя хорошая. Это же не конец света, - стираю ладонями ее слезы.
– У нас есть Алан. Почему ты зациклилась на этой теме?

– Но я хочу родить тебе дочку, - глотая слезы, шепчет Эль.

– У меня уже есть дочка, - от мысли о Нафисе больно колет внутри. Я скучаю по ней и чувствую, что с каждым днем она отдаляется.
– Не надо делать это только ради меня.

– Ты не понимаешь. Я хочу нашу дочку - твою и мою, чтобы была похожа на нас обоих, чтобы была папиной дочкой.

Это уже не первый раз, когда Эль выходит из себя и скатывается в истерику. Я не узнаю ее, но вижу, как моей девочке больно. Проблема в том, что я не могу разделить ее рвение родить второго. Тем более, пока мы живем за границей.

– Давай попытаемся самостоятельно, пока находимся здесь. Когда вернемся в Алматы, сходим к нашим врачам, послушаем, что они скажут.

– Понимаешь, с такими показателями нельзя терять время, а вдруг в следующем году он будет еще ниже.

– Ты сейчас говоришь на эмоциях. Просто успокойся и подумай, не спеша, Эль. Ты же сказала: “Можно попытаться”. Ну так давай. Просто ты пойми, что сейчас нам будет сложно провести процедуру здесь, в чужой стране. В Алматы у тебя тетя, которая тебе поможет. Алан может побыть у бабушки, пока ты будешь бегать по врачам. А здесь ты одна. И потом здесь это все равно стоит дороже.

Она отстраняется и недоуменно смотрит на меня.

– Тебе денег жалко?

– Нееет, ну что ты говоришь?
– морщусь от ее вопроса и пальцами давлю на кожу рук.
– Мне для вас с Аланом ничего не жалко.

– Но у тебя еще алименты, частный сад и что там еще твоя бывшая просит, - отведя взгляд заявляет она.

Затылок холодеет от ее внезапного замечания. Мы никогда это не обсуждали, потому что я сразу решил удовлетворить все просьбы Сабины.

– При чем здесь алименты?
– не узнаю свой собственный голос, который внезапно звучит слишком строго и сурово - так, что даже Эль пугается.
– Это вообще не обсуждается. Для дочери я сделаю все, что нужно. Тема закрыта.