Он. Она. Другая

Султан Лия

– Саби, Саби. Пощади, - ржет Ксюша.
– Я еще молодая, незамужняя, никем не тронутая. У меня вся жизнь впереди.

– Ты блин вторая Ирада - язык без костей! Иди сюда!

– Нет, нет!
– вопит она, прижавшись к Айке.
– Ее же ты не тронешь. Она может, скоро с тобой породнится!

– Эй!
– возмущенно, но смущенно бросает Айгерим.

– Все равно я убью тебя!

***

К пяти часам у меня боевая готовность. Платье, туфли, плащ, укладка, легкий макияж. С каждой минутой мандраж усиливается, ладони потеют, а саму меня бросает в непонятный жар. Сто лет не была на свидании и не помню, каково это. В течение дня Нариман не давал о себе знать и я предполагаю, что это из-за его загруженности.

Теперь же я жду и одновременно боюсь его звонка.

Но вдруг телефон на консоли начинает пищать и я, не посмотрев, кто это, тут же принимаю вызов.

– Да?

– Сабинка, это я, - вместо Наримана я слышу грубоватый голос старшего брата.

– Ака, привет. Давно не виделись!

– Да…хахаха, - посмеивается как–то неестественно.
– Я чё звоню. Слушай, а вот подруга твоя…красивая такая, пухленькая.

– Айгерим?
– из груди чуть не вырывается тихий смешок, но я вовремя останавливаюсь, прочистив горло. Надо продержаться как можно дольше.

– Да. Да, она. У нее еще булочки сладкие.

– Ака!
– восклицаю я, повысив голос.

– Так я же про булочки. А у не есть муж, парень?

– Нет ни мужа, ни парня. Только цветы.

– Цветы - это хорошо, - рассуждает брат.
– А телефон мне ее можешь скинуть?

– А зачем?

– Вдруг мне цветы нужны будут.

– Аааа, только цветы?

– Ту-у-уффф, Саба, - ворчит, теряя терпение.
– Дай, пожалуйста, телефон.

– Ладно, расслабься, - смеюсь своему отражению в зеркале.
– Скину тебе на вотсап.

– Вот молодец. Так бы сразу и сказала, - радуется Шамиль, а я радуюсь за них обоих. Здорово, что они понравились друг другу и искра между ними все-таки проскочила.

Отложив телефон, придирчиво окидываю себя взглядом. Пальцами взбиваю локоны, убираю их сначала вперед, затем назад. Встаю боком, втягиваю живот, расслабляю. И во время этой “дыхательной” гимнастики звонит он. Набрав в легкие побольше воздуха, нажимаю на кнопку вызова и сразу же ставлю на динамик.

– Привет!
– властный уверенный голос шефа заполняет все мое пространство. А ведь он может быть и мягким, бархатным, спокойным. Как в машине год назад. И почему-то я это помню.

–Привет, - отзываюсь я, пытаясь не выдать волнения.

– Я внизу.

– Сейчас спущусь.

Глава 12. Свидание

Сабина

Сегодня весь день было очень тепло, но вечером в городе снова прохладно и дышать легче - с гор приходит ветерок. Тренч пока не надеваю, а беру с собой тренч, повесив на руку. Говорю вслух “Бисмиллях” и выхожу из квартиры с правой ноги на удачу, как бабушка учила.

На улице едва не подпрыгиваю от удивления, обнаружив шефа прямо у подъезда с букетом цветов. Но только я не на них смотрю, а на него - высокого, плечистого, харизматичного. Нет, я уже месяц отмечаю его идеально чистые и выглаженные рубашки, галстуки и деловые костюмы. Но сейчас он совсем другой в серых брюках и черной рубашке, расстегнутой на две пуговицы. Детали в виде часов, черного ремня и туфель делают его образ законченным и выразительным. И в который раз я думаю о том, что он красивый, и надо все-таки поискать в нем хоть какой-то недостаток. Может, он чавкает?

– Спасибо за цветы, - принимаю букет, обхватив его руками.

Нариман наклоняется ко мне, целует в щеку и в нескольких миллиметрах от губ, говорит:

– Ты очень красивая.

– Спасибо, - от смущения машинально тянусь к волосам и убираю прядь за ухо.

– Идем, - он берет меня под руку и ведет к машине.

– Куда пойдем?
– интересуюсь, любуясь букетом. Из всех цветов я разобрала лишь розы. Просто когда у тебя аносмия, ты не особо вникаешь в названия.

– Ты не против прокатиться на Кок Тобе?
– называет одну из главных

достопримечательностей Алматы. На горе Кок Тобе стоит знаменитая телевышка, расположен парк, рестораны и сувенирные лавки.

– Ух ты! Мы с Нафисой были там летом. Только утром.

– И как ей?
– Нариман нажимает на брелок и после характерного сигнала открывает для меня пассажирскую дверь.

– Больше всего понравился зоопарк, мы с Ирадой еле ее оттуда увели, - смеюсь, вспомнив, как мы убегали с Нафисой на руках.

– У тебя чудесная девочка. Кстати, - спохватившись, он лезет на заднее сидение и вытаскивает большой пакет - Это для дочки. Я подумал, что она, наверное, любит рисовать.

– Нариман! Не надо было!
– к щекам мгновенно приливает краска. Заглядываю в большой красочный пакет на веревочках, и вытаскиваю набор маленького художника со множеством карандашей, красок, фломастеров, мольбертом и альбомом.
– Ничего себе. Нафиска с ума сойдет!

– У меня есть племянница-подросток. Она ходит художку и помогла выбрать.

– Ты хорошо ладишь с детьми, да?

– У меня их много. Ой, - он запинается и округляет глаза, - я имел ввиду, у меня-то нет детей, это все племянники.

– Я поняла, - не смогла сдержать улыбку.
– Расслабься, - не подумав, на автомате, я коснулась рукой его плеча и он посмотрел сначала на нее, потом на меня. Я тут же убрала ее и взгляд отвела от греха подальше.

Добраться до Кок Тобе можно тремя способами: по канатной дороге, на автобусе или машине. Нариман выбрал последнее, несмотря на то, что заезд на паркинг ближе к парку стоит дорого. Внутри меня чуть не кричит практичная женщина-бухгалтер, но я молчу, чтобы ничего не испортить.

Поднимаемся по лестнице на территорию, где пока не так многолюдно из-за апрельской прохлады. Нариман снова берет меня под руку и ведет на смотровую площадку, откуда открывается завораживающий вид на весь город, утопающий в зелени и красно-желтых огнях автомобилей, стоящих в пробке на широких проспектах и узких улицах. Золотистое солнце собирается садиться, подсвечивая пушистые облака, нависшие над городом. Я вдруг вспоминаю, как мы встречали здесь закат вчетвером: мама, папа и Ирада. Это было еще до моего замужества, а с Таиром мы здесь никогда не бывали вдвоем - только пару раз с дочкой. В тот приезд с родителями на Кок Тобе все было по-другому. Мы с ними поднялись по канатке и также, как сейчас любовались красотой Алматы. Улыбнувшись воспоминаниям, я не замечаю собственного судорожного вздоха, отчего Нариман спрашивает:

– Все хорошо?

Повернув к нему голову и с задумчивой улыбкой на губах, отвечаю:

– Да. Вспомнила, как мы в последний раз были здесь с родителями. Они погибли в аварии несколько лет назад. Нафисе было полтора.

– Прости, - он расстроился и нахмурился.
– Если бы знал, не привез тебя сюда.

– Нет-нет. Наоборот. Спасибо большое, что напомнил, - спешу успокоить его.
– Я и забыла тот эпизод, а сейчас все перед глазами, будто это было вчера. И здесь очень красиво.

Вновь смотрю на любимый город, укрытый сумерками. Сейчас внезапно осознаю: когда умерли мама с папой, а Ирада лежала в реанимации, я думала, не смогу жить без них. Я просто не знала, как жить. И в том, что я смогла, есть заслуга Таира, его родителей и сестер. Это сейчас я знаю, что он остался со мной из жалости, но он и Нафиса меня вытащили. И как бы горько ни было от его предательства, спасибо ему за это. И спасибо, что правда вскрылась раньше, чем я еще больше в нем растворилась. Ведь тогда не было бы этого волшебного вечера рядом с человеком, который сейчас молча берет меня за руку и крепко сжимает ее, поглаживая большим пальцем кожу. А рана-то на сердце больше не пульсирует и не гноится. Боль от потери родителей растворилась в светлой грусти, а в душе расцветает нечто неведомое и теплым солнцем согретое.