Она читала по губам
Шрифт:
Домработница явно получала удовольствие от того, что хозяйка несчастлива в браке. Похоже, даже сама масла в огонь подливала: чтоб еще больше перессорить Адель с мужем.
Что ж. По собственной инициативе убивать Макара она, безусловно, не станет. А давить на нее, угрожать – и опасно, и смысла нет.
«Отложим мы пока твой бенефис», – решил Иннокентий Степанович.
Тем более ему в голову пришла другая идея.
Адель ведь сколько раз жаловалась ему – другу семьи! – на многочисленные недостатки
– Уезжает на все выходные, один, ночует в палатке. Недавно вернулся: рука вся в крови, хищник его какой-то покусал. Ездил в травмпункт зашивать. Сейчас хоть, спасибо, охотничий билет получил, ружье с собой берет – но много он сделает против стаи волков? Хоть бы вы, Иннокентий Степанович, с ним поговорили. Зачем судьбу дразнить? У нас ведь ребенок.
«Что ж. Поговорить с Макаром – наедине! – мысль хорошая».
Выяснить его ближайшие планы труда не составило.
Адель безо всяких наводящих вопросов сообщила:
– В выходные опять собрался на Казачий хутор, зайцев фотографировать. А я как раз тетю Нину обещала отпустить – сестру навестить. Так что придется всю субботу с воскресеньем с ребенком сидеть, как пришитой. Ни в парикмахерскую не сходить, ни в клуб.
– Ну, может, Макар твой хоть с утра тебе разрешит погулять?
– Какой там! Он всегда затемно уезжает, еще до рассвета.
Что ж, информации было более чем достаточно.
…Когда – вроде бы случайно – столкнулись с Макаром в лесочке, в паре километров от Казачьего хутора, массажист, конечно, слегка опешил. Однако Иннокентий Степанович выглядел убедительно: в сапогах, макинтоше, с корзинкой. Улыбнулся парню, продемонстрировал скудный рядок бледных южных лисичек:
– Я тоже на охоте. На тихой. А ты что-нибудь уже снял? Покажи!
Старался, чтоб в голосе звучал искренний интерес.
Хвастаться своими фотографическими достижениями массажисту явно было особо не перед кем – потому внимание Иннокентия Степановича он принял с благодарностью. Потащил к своей палатке, гостеприимно предложил вместе выпить чаю у костра, достал фотоаппарат.
Особого искусства в звериных фотографиях Иннокентий Степанович не увидел, однако рассматривал снимки и хвалил с неослабевающим интересом. А украдкой отмечал, что место для привала Макар выбрал абсолютно глухое, и ружье – вот оно, небрежно брошено на входе в палатку.
Массажист же соловьем разливался, начал ему лекцию читать: как композицию выстроить, движение передать. Предложил: грибы побоку, пойдемте лучше вместе в засаду на зайцев.
– Пойдем, – улыбнулся Иннокентий Степанович. – Но ты, кажется, чаю выпить предлагал?
– Да, да. Конечно, – засуетился горе-фотограф. – Сейчас только хворосту для костра соберу.
– Давай. А я воды пока принесу, тут ключ недалеко бьет, – предложил свою помощь Иннокентий Степанович.
Но едва Макар скрылся в лесу, бегом вернулся к палатке. Расчехлил ружье, отправил патрон в патронник. Фотограф – когда явился с хворостом –
Иннокентий Степанович, брезгливо отворачиваясь от тела, стер с приклада и курка свои отпечатки, вложил оружие в безвольные руки Макара… И уже спустя четверть часа после убийства брел по лесу обыкновенным грибником со скудной добычей блеклых южных лисичек в корзинке.
Похороны Лопухина – на сей раз! – перенесла легко.
Как и предполагал Иннокентий Степанович, Дима почти сразу переехал к Адели. Совместное хозяйство, любовь-морковь. Как бы в загс не поспешили отношения оформлять! Нужно было срочно приступать к заключительной части плана.
Дома у Адели Иннокентий Степанович теперь не бывал – под разными предлогами приглашения отклонял. Не хватало только с Дмитрием встретиться! Однако повидаться со всем ему обязанной тетей Ниной было нужно, и срочно.
Встретились, будто случайно, когда та брела в ранних сумерках с работы домой. Плечи устало сгорблены, лицо недовольное.
– Ниночка! – изобразил искреннюю радость Иннокентий Степанович. – Сколько лет, сколько зим! Очень рад тебя видеть!
Впрочем, женщина в ответ не улыбнулась – взглянула с откровенным страхом. Буркнула:
– Вы что? Следите за мной?!
– Упаси господь! – отмахнулся он. – К приятелю на пиво иду, вон в тот дом, на улице Рубина (показал, куда). Но ничего, он подождет. Расскажи: как дела твои? Как работается? Как тебе новый муж Аделькин?
– Нормальный, – сухо откликнулась она.
– Не обижает тебя? – подмигнул Иннокентий Степанович.
– Да он на работе все время, мы с ним и не пересекаемся почти, – пожала плечами тетя Нина.
Он внимательно наблюдал за ней. С нетерпением ждал, когда та проявит свое отношение к очередному увлечению Адели. «Приложит» свою хозяйку – успешную, богатую, да теперь еще и счастливо влюбленную.
Однако что-то изменилось в тете Нине. Совершенно равнодушно она держалась. О Лопухиной и гражданском ее муже говорила индифферентно – словно о совсем посторонних, неинтересных ей людях.
Иннокентий Степанович попробовал зайти с другой стороны:
– Не тяжело тебе с маленьким ребенком-то сидеть?
– Тяжело, – вздохнула Нина. – А что поделать? Нормальную работу сейчас не найти, а деньги нужны. Аделька хотя бы платит нормально.
– Я б, как ты, в чужой семье жить не смог, – улыбнулся Иннокентий Степанович. – Все время с посторонними людьми. На обочине счастья чужого.
Произнес. Взглянул выжидательно. Ну, когда же она вновь злобно закусит губу, процедит что-нибудь ядовитое?
А Нина лишь рукой махнула:
– Что мне до счастья ихнего? Дал бог людям – пусть радуются. А мне б со своей жизнью разобраться.
– Прямо не узнаю тебя, – лукаво молвил Иннокентий Степанович.
Она взглянула со страхом, понизила голос:
– Что, до смерти моей теперь старое поминать будете? Да я уж извелась вся! Лучше б я тогда сразу в милицию позвонила, призналась! Уже б и отсидела свое!