Она - моё табу
Шрифт:
— Андрюша… — вырывается предательский всхлип.
— Только не плачь, маленькая моя. — обнимает, притягивая к себе. — Не надо плакать. Жизнь сложная штука. И поганая. Ты это знаешь. Я хочу провести свою с тобой. Хочу семью, детей, свой дом. Но всё это — только с тобой.
Подтягивает плед до самого подбородка, руками оборачивая моё тело стальным кольцом. Плотно смежаю веки и хватаюсь за его руки пальцами, словно он прямо сейчас уедет, исчезнет. А я не отпущу.
— Я тоже хочу с тобой. Всю жизнь. — лепечу, слепо мотая головой.
— Если хочешь,
Через какое-то время оба успокаиваемся. Я раскладываю по полочкам приоритеты, разбираю мысленные завалы, устроенные внезапным землетрясением. В какую-то секунду я ненавижу Андрея за этот ультиматум, но, стараясь мыслить трезво, нахожу в себе мудрость на не озвученную благодарность.
Всю мою жизнь у меня была только иллюзия выбора. Сейчас я сама могу решить, чего хочу на самом деле. И я решаю. Быстро и непоколебимо. Но, как он и просил, не озвучиваю своё решение. Я просто сяду с ним в этот поезд. И плевать на деньги и статусы. Счастья они мне не принесли, а Андрюша — да.
Подтягиваю его кисть к губам и целую костяшки. Он, вздрогнув, опускает на меня взгляд. Я улыбаюсь и шелещу:
— Я люблю тебя, Андрей.
Он склоняется ниже и оставляет на губах ласковый поцелуй.
Я иду в душ, закутавшись в плед, а Дикий на кухню заниматься завтраком. Мне хочется быть там с ним. Готовить вместе, как настоящая пара. Но мне срочно надо помыться от всех тех жидкостей, что намешались на моей коже. Собственная походка кажется немного странной, неловкой, неуклюжей. Будто ноги вместе не смыкаются. Между ними гаденько так тянет и побавливает. Не зря Андрюша настаивал на перерыве, а я слышать ничего не хотела. Я теперь тоже маньячка. И маньячу я по-дикому. По его телу, запаху, жару, тяжести, жезлу.
Так, Царёва, тормози. Понесло тебя конкретно.
Встаю под тёплые, упругие струи воды и разрешаю ей сбить с меня усталость. Закрываю глаза, подставляя лицо. И улыбаюсь, как дурочка. Не могу не улыбаться. Я там, где не летают птицы. А рядом мой любимый мужчина. И мне нравится мой новый статус. Теперь я не его девушка, а его женщина. Я так себя и чувствую. Та женщина, что станет его семьёй, его женой, родит ему детей. Минимум двоих. Мне в детстве всегда не хватало рядом кого-то. С нашими детьми такого никогда не случится.
Кажется, что ещё вчера я была ребёнком. Год назад мне пришлось быстро повзрослеть. Но с Андреем я снова могла быть слабой и свободной под его заботой и защитой. А сейчас думаю о том, что когда-то и у нас с ним будет ребёнок. И от этой мысли ещё шире улыбаюсь.
Вот как сильно я люблю его!
На скорую руку растираюсь полотенцем. Натягиваю трусики, короткие хлопковые домашние шорты и длинную широкую Пашкину футболку. Промакиваю волосы махрой и иду к любимому на кухню. Красавчик мой, что-то тихо насвистывая, печёт блины. Широкая спина, узкая талия, шорты низко на бёдрах… Опять на том же самом подвисаю.
— Фуф, мужчина, не могли бы вы быть менее ослепительным? — нахмурив лоб, борюсь с улыбкой. — Смотреть
— Ох, Фурия, доиграешься ты. — рычит он искусственно, выключая плиту и поворачиваясь ко мне. Сжав руками талию, поднимает меня вверх и усаживает на широкую барную стойку. — Я сам тебя сожрать готов. — игриво прикусывает плечо, шею, ключицу. — Без остатка. — смеясь, прихватывает зубами мои губы и чуточку оттягивает.
— Манячело. — смеюсь, когда отпускает, и прикусываю его нижнюю губу. Втягиваю в рот и жадно посасываю. — И я теперь тоже маньячка. — глажу ладонями рельефы его груди. — Ты нравишься мне в гражданке. — закусываю уголок губы. — Или почти без неё.
— А в форме не нравлюсь? — спрашивает полушёпотом, цепляя своими губами мои.
— Очень-очень нравишься. Но я от неё устала. Так лучше, любимый.
Губы опять пересыхают от его горячих выдохов. Машинально облизываюсь. Его дыхание замирает. Взгляд падает на мои губы.
— Ох, не дразни меня, Фурия. Заносит от тебя юзом.
— А ты не шали, Маньячело.
Он отходит на пару сантиметров, чтобы не тереться о моё бедро железобетонным членом. Он хочет меня. Я хочу его. Вижу цель — не вижу преград.
Подаюсь вперёд и оборачиваю ладонью жаркий жезл, с нетерпением поглаживая его до самого основания и обратно.
— Нам нельзя, Кристина. — ледяным тоном режет Андрей.
— Нам всё можно.
Обнимаю одной рукой за шею, заглядывая в глаза, второй продолжая ласкать эрекцию. Мужчина шире разводит мои ноги, сдвигает в сторону шорты и бельё. Измазывает пальцы в моей смазке и резко толкает в меня. От боли вскрикиваю и кривлюсь. Дикий медленно вытаскивает, поправляет мою одежду и обнимает.
— Хватит провокаций, Манюнь. Я тебя пиздец, как хочу. Но надо немного времени, чтобы повреждённые ткани зарубцевались. Потом, обещаю, я с тебя не слезу.
Краснея, щипаю его за бок. Он, смеясь, ловко отпрыгивает назад. Получается у него это грациозно, плавно, как у большого кота. И мне очень сильно хочется его ещё погладить.
Приглашая вернуться ко мне, вытягиваю к нему руки. Как только шагает ближе, обхватываю руками за шею и ногами за талию. Он стаскивает меня со стола, поддерживая снизу. Мы звонко, заливисто и счастливо смеёмся. Он кружится по свободному пространству кухни.
Мамочки, как его глаза горят. Хочу, чтобы всегда так было. И смех его слышать. И улыбки впитывать.
— На всю жизнь хочу. — выдыхаю между порывами хохота ему в волосы.
Андрюша задирает голову вверх и целует меня в подбородок.
— Раз хочешь, значит, будет.
— Пообещай мне, Андрей. — требую серьёзно.
— Кристина Царёва, я обещаю тебе, что у нас с тобой будет на всю жизнь. Только сделай правильный выбор. — срывается его голос.
— Сделаю, Андрюша. Уже сделала.