Она - моё табу
Шрифт:
Смачный румянец подкрашивает её скулы, а взгляд стекает вниз. Она дёргает меня за волосы. Захожусь ржачем.
— Невозможный. — бормочет с нотками раздражения.
— Это забота о любимой девочке. Скажи ещё спасибо, что не требую делать этого на камеру.
В этот раз получаю крепкий подзатыльник и смущённую улыбку. Слизываю её с маковых губ и заставляю себя выпрыгнуть из монстра. Ускоренно марширую в сторону казармы. Хорошо, что форма успела высохнуть. Не успеваю закрыть двери кубрика, как мне в спину влетает взъерошенный, запыхавшийся Макей. Не только
— Здоров.
Протягиваю ему лапу. Пожимает. Здороваюсь с остальными сослуживцами. Царапанную морду они вниманием, конечно же, не обходят.
— Война на любовном фронте? — стебётся Ванёк, кивая на три воспалившиеся царапины. А мне как-то похую, что они думают. Главное, что я был рядом с Крис в момент, когда ей это было надо. Пусть думают, что хотят. — О, да ты ещё общительнее стал, чем обычно.
— Ему Царёва язык откусила. Губы тоже сожрать пыталась? — подтрунивает Даня, зашнуровывая берцы.
— Пацаны, из вас зависть так и прёт. — ухмыляюсь довольно. — Отъебитесь от меня по-хорошему.
— Лыба у тебя дебильная. — толкает плечом Иридиев.
— Я тебе сейчас покажу дебильную лыбу.
Извернувшись, сгребаю его предплечьем за шею сзади и делаю удушающий. Товарищ всаживает кулак под рёбра. Сверху на нас запрыгивает Пахан, и мы всей компанией летим на пол под дружный гогот. Мне прилетает между лопаток. Припечатываю кому-то локтем в челюсть.
От такого дурачества начинаю снова чувствовать себя нормальным двадцатилетним пацаном, а не помешанным параноиком, кидающимся на людей за каждую мелочь. Если откровенно, то не уверен, что пробуду в адеквате достаточно долго. Уже на марше, горланя во всё горло армейские песни, мыслями уношусь к Кристинке.
Что она сейчас делает? Как себя чувствует? Думает обо мне? Прокручивает, как и я, каждый момент нашей близости, все поцелуи, слова, касания?
Блядь, меня это с ума сводит. Влюбился, как малолетний мальчишка. Ни на чём сосредоточиться не могу. Слова песен сбиваются в неразборчивую кучу. В итоге бросаю попытки поддерживать армейский дух, только для вида открывая и закрывая рот. Руки чешутся от желания взять телефон и написать Фурии. Да так нестерпимо, что чешу ладони о грубую ткань на карманах штанов. А лыба и правда дебильная у меня. Очень упорно лезет на рожу, когда вспоминаю румяные щёки и блестящие губы. Но стоит подумать о том, как они обхватывали трубочку, и дебилизм скатывается ниже, поднимая член. Стремительно улетаю мыслями в другое русло, пока никто не спалил мой стояк. Иначе будет очень неловкая ситуация. В окружении сотни мужиков.
Вечерняя поверка — то ещё испытание. Майор Спиридонов — наш ротный, притормаживает напротив меня и прищуривается.
— Младший сержант Дикий, объяснения будут? — взглядом проходит по красным полосам.
— Он котёнка с дерева снимал. — хмыкает Макей.
— Или проститутку. — жрёт Иридиев.
— Тишина в строю! — гаркает майор. — Развеселились слишком? Макеев и Иридиев, наряд вне очереди.
Спасибо, парни, и меня не прикрыли, и сами подставились. Красавчики, бля. Мог бы, закатил глаза и
— Дикий. — напирает ротный.
Осторожно перевожу дыхание и вспоминаю, как Кристина целовала его в щёку. Да, я пиздец, как ревную её даже к друзьям отца. Дерьмово. Это уже шиза.
— Это случайность. — цежу сдержанно. — Вмешался в драку. Мне прилетело.
Он впивается в меня цепким взглядом. Упрямо не отвожу глаз. Выдыхает. Отворачивается. Только после этого выдыхаю я. Мог бы сказать, что был с девушкой, вот только Пахин отец выдернул нас под предлогом семейного торжества, куда я был приглашён. Якобы…
Мне тоже впаривают наряд, но на среду. Похуй. Переживу.
Умываюсь перед сном, чищу зубы. Ловлю на себе завистливые взгляды товарищей. Но стоит стянуть футболку, меня окатывает уже волной конкретной зависти.
— Нихуяшеньки, Царёва тебя подрала.
— Блядь. — выплёвываю беззвучно. Я почти забыл об изодранной спине. Тут реально драла, а не царапала. Там почти в мясо. И ноет нихерово. Прикрываю веки и с агрессией слушаю десяток вариантов проведённой с Крис ночи. Вбиваю кулак в стойку шконки и цежу: — Фантазию утихомирьте, блядь.
— Ты хоть расскажи, какая генеральская дочка в постели. — выписывает Гребенский.
С трудом сдерживаюсь, чтобы следом не припечатать ему.
— Герыч, ебало прикрой. Крис моя сестра, если ты забыл. — рычит Макеев раньше, чем я успеваю заглушить кипящую ревность.
Даже от того, что эти уроды представляют её голой, хочется убивать. Куда-то совсем не туда меня занесло. Я не дурею, а конкретно шизею уже.
— Короче так, — бомблю, обводя глазами сослуживцев, — никаких вопросов, подколов и предположений о моей невесте. Всем, блядь, ясно? — последнее предложение получается слишком громко и гневно.
— Невесте? — с интересом толкает стоящий чуть позади меня Паха.
Бешенство тухнет. Губы плывут в улыбке. Поворачиваюсь к другу.
— Так вышло, что я сделал Кристине предложение.
— Так вышло? Случайно, что ли? — приподнимает брови выше.
— Так тебя можно поздравить? — лыбится Дан.
Остальные притихают, косясь на меня. А мне срать на всё. Даже на то, как выглядит моё странное заявление. Падаю на кровать Макеева и рассеянно провожу пятернёй по волосам.
— Поздравлять пока рано. И не совсем предложение. Точнее, оно не прозвучало прямо. Сказал, что официально сделаю, когда она сядет со мной в поезд после дембеля.
— Нихуя не понятно, но очень здорово. — бурчит Нимиров, свесив вниз голову со второго яруса.
Я, честно признаться, пока ещё и сам не до конца понимаю. А объяснять кому-то то, в чём сам не шпрехаешь, нереально. Знаю только одно: Фурия поедет со мной в Петрозаводск в качестве невесты. Я ей прямо на перроне кольцо надену, чтобы не сбежала.
Шумно вздыхаю и стараюсь как-то разрулить поднятую тему. Не всех это, конечно, касается, но раз уж начал, придётся доводить до конца.
— Ты серьёзно собираешься жениться на Крестике? — сбавив тональность, уточняет друг.