Она - моё табу

Мирная Настя

— А он тебя?

Почему все это спрашивают? Что ж такое-то?

— А разве я могу отвечать на такой вопрос за него? — секу, выдерживая изучающий взгляд отца.

— Ладно, спрошу по-другому. — отпускает мой подбородок и поворачивает голову вбок. Следую за ним и обмираю. Я даже не заметила, что он вёл меня обратно к сараю. Если он сейчас… — Любишь мою дочку, Андрей? — спрашивает громко и чётко.

Что-о-о??? Он знал? Как?

Андрюша выныривает из-за угла и подходит к нам. Он улыбается, но вижу, что улыбка напряжённая. Застывает перед нами, отдавая честь. На какое-то мгновение забываю, что мы

в очень неудобной ситуации. Любуюсь его осанкой и выправкой.

— Здравья желаю, товарищ генерал. — чётко чеканит он.

— Вольно, солдат. — снисходительно отмахивается папа. — Ответь на мой вопрос. Дочку мою любишь?

Дикий с теплом проходится по мне взглядом. Останавливается на глазах. Губы плывут улыбкой. Моё сердце начинает раскачиваться мощнее.

— Люблю, товарищ генерал. Очень.

Мамочки, у меня сердце сейчас из груди выпрыгнет. Прикладываю ладони, стремясь удержать его на месте.

Папа смотрит на Андрюшу. Он на него. Их скрещенные взгляды звенят электричеством. Кажется, ещё немного и посипят искры. Папа умеет дожимать одним взглядом. Если Дикий сейчас отведёт глаза, то всё пойдёт прахом.

Андрюша, держись, пожалуйста. Прошу тебя, не прогнись.

И он не прогибается. Стоит до последнего. Замечаю, что его пальцы подрагивают, сжимаясь в кулаки, но он тут же их выпрямляет. Дышит глубоко и шумно. Крылья носа раздуваются.

Папа, немного подавшись ему навстречу, протягивает раскрытую ладонь. Андрей вытягивает свою, не отводя взгляда. Пожимают. На губах отца мелькает сдержанная улыбка. Я судорожно втягиваю наэлектризованный воздух, только сейчас осознав, что всё это время почти не дышала.

— Обидишь… — грубо предупреждает папа.

— Не обижу. — спокойно отсекает Андрей.

— В следующие выходные жду у нас дома для полноценного знакомства.

— Так точно, товарищ генерал.

— Кристина, — кивает мне папа, отводя в сторону, — неплохой парень. Честный. Мне нравится.

— Боже. — выдыхаю дрожащими интонациями. — Как ты узнал? — выпаливаю потерянно.

— А ты думаешь, что я не заметил, как вы друг на друга дома смотрели? Сопоставил пару фактов. То свидание в моём кабинете. — пронзительно всматривается в меня. Неконтролируемо краснею. — Извини за ситуацию с Савельскими. Георгий очень настаивал на обеде всей семьёй. Думаю, он надеялся, что можно ещё что-то вернуть. Некрасивая ситуация получилась. — прикусывает губу, но сразу же берёт себя в руки. — Ты в нём уверена? — кивает на Андрея.

— Уверена, папа. — заявляю без тени сомнений.

— Хорошо. У вас десять минут.

Прикасается губами ко лбу и быстро уходит. Едва ли не бегом срываюсь к Дикому. Влетаю ему в руки, сдвигая на несколько шагов назад. Он оборачивает за спину и отходит обратно в тень. Прятаться нам больше не надо, но и наглеть слишком не стоит. Мы заходим за сарай. Он падает спиной на стену, крепко обнимая меня. Проводит дрожащими губами по волосам. Ощущаю, что и его потряхивает. И неслабо так. Меня и вовсе колотит. А когда начинает отпускать адреналин, так вообще будто в судорогах вибрирую. Мощные руки сминают сильнее, не давая поймать контузию.

— Всё, Манюня, успокойся. — сипит, водя губами по голове. — Самое страшное уже позади. Знакомство с родителями, считай, прошли. Дальше проще будет.

Касаюсь губами

его горла. Веду ладошками по спине. Ныряю под китель. Слов всё ещё не рождается. Но вот благодарности и восхищения выше крыши. То, как уверенно он держался, как спокойно говорил, как без запинки отвечал на вопросы…

— Тебе совсем не страшно? — шелещу глухо.

— Пиздец как. — слышу нервную улыбку в его голосе. Глубже зарываюсь лицом в воротник. — Когда он моё имя назвал, первым порывом было сделать вид, что меня тут нет. Не так должно было быть. Но тебя я подвести не мог, любимая девочка моя.

— Я боюсь, что он теперь тебя сожрёт. — всхлипываю, стараясь слиться с ним воедино, чтобы спрятаться внутри его стального тела.

— Не сожрёт. — хмыкает Андрюша, переведя кисти мне на шею. За подбородок поднимает моё лицо и ласково целует в губы. — Я за тебя сам кого хочешь сожру. Если придётся воевать с будущим тестем — будем воевать. Но от тебя я не откажусь. — шершавой ладонью проводит по щеке, почти невесомо касаясь пальцами. — Я люблю тебя, Кристина. И против всего мира пойду, если придётся.

— Андрюша.

Поднимаюсь выше, обняв за шею. Тянусь к любимым губам. И растворяюсь в нём, забывая обо всём. Да, я верю его словам. Он не пустозвон. Если пообещал, то обязательно сдержит своё слово.

Расставаться чертовски сложно, пусть мы уже прощались двадцать минут назад. Целуемся жадно и долго, почти задыхаясь.

Дома я как на иголках. Телефон из рук не выпускаю, ожидая сообщения от Андрея или Паши. Готовлюсь к любому трешу, что папа способен устроить. На нервах не могу сосредоточиться на чём-то одном. Заглядываю в холодильник, но все продукты не вяжутся в голове ни в одно блюдо. Так что от идеи что-то приготовить отказываюсь сразу. Рисование тоже не даётся. Дёргано перекладываю со стола на полки, вытащенные накануне книги. Убираю карандаши и альбом. Вытираю пыль. Распыляю на кактусы воду, смешанную с удобрениями. Жду прихода папы, чтобы поговорить ещё раз без эмоций и в спокойной обстановке. Но и в доме, и в телефоне тишина. По времени сейчас ужин. Отец уже должен приехать.

Дверь, наконец, хлопает. Я подскакиваю с кресла, на котором свернулась калачиком, и бегу, спотыкаясь о собственные ноги. Папа расшнуровывает туфли. Снимает китель и вешает его в шкаф. Я стою, затаив дыхание. Он оборачивается. Увидев меня, улыбается. Я так и зависаю в арке, не решаясь начать разговор.

— Ну и чего ты дрожишь, как перепуганный кролик? — ухмыляется он, шагая ко мне. — Я обещал не лезть и не лезу. Служба — это служба. Я не собираюсь давить сержанта, как генерал. Вот как отец, могу и прессануть. Но это уже в нерабочее время.

Дёргано сглатываю и перевожу дыхание. Давление медленно рассасывается. Шагаю к папе, обнимаю за шею и целую в щёку.

— Спасибо.

— Что у нас на ужин?

— Не знаю. — пожимаю плечами, поглядывая на кухню. — Сегодня Софья готовила.

— Ты не ела? — подтягивает бровь.

— Аппетита нет. — буркаю приглушённо.

— Так, отставить нервы и истерики. Я тоже человек. И тоже был молодым. За твою маму тогда с лучшим другом боролся. И разрушил дружбу, потому что не мог уступить. Если твой Андрей такой же целеустремлённый, то ничего его не напугает: ни погоны, ни трудности. Накрой ужин, а я пока в душ.