Она так долго снилась мне...

Коэн Тьерри

— Ладно, остановимся на этом: еще слишком рано. Но не отказывайся от мысли, что все может перейти в любовь.

— Я и не отказываюсь. Я хочу просто владеть собой, не ввязываться в отношения, которыми не смогу управлять.

— Понимаю. Будь бдительна, но не заморачивайся сильно, а то ты вечно напридумаешь всякого.

— Ну вы зануды!

— Кто мы?

— Ты и Серена.

— А ты уже все рассказала Серене? Прежде, чем мне? — обиделась она.

— Да, когда я вчера пришла, тебя не было дома.

А сегодня утром ты спала.

— Это же форс-мажор! Особые обстоятельства. Можно было меня разбудить. Раз в жизни у тебя что-то нормальное получается с парнем!

— Ты же вот меня не будишь, чтобы рассказать о своих любовных похождениях! — запротестовала я.

— Скажи спасибо! Если бы я так делала, ты бы уже давно умерла от истощения сил! Ну ладно, так что сказала твоя лучшая подруга? — спросила она, изображая, что дуется.

— Она была очень рада за меня.

— Ну, понятно, а помимо того, что она проветривала комнату ресницами, она что-нибудь путное сказала?

— Она написала: «Не лги себе».

— Да, по крайней мере, у нас обеих хорошо работает один и тот же отдел мозга. Тот, что отвечает за ясность рассудка и с которым у тебя такие проблемы.

Серена вчера слушала и улыбалась. Я видела, что она счастлива, что она слушает с восторгом, ловит каждое слово, всматривается в мое лицо, пытаясь понять мои истинные чувства.

— Она еще написала очень странную фразу. Но она всегда пишет странные вещи.

— Какую?

— «Эта любовь несет для тебя сюрприз».

— Несомненно, она хотела сказать таким образом, что тебе пора сложить оружие и сдаться на милость победителя.

— Может быть, — ответила я.

Я, однако, чувствовала, что в словах Серены было еще что-то. Шорох тайн, шепот признаний.

— Когда ты его вновь увидишь?

— В субботу вечером. Мы вместе ужинаем.

— О-ля-ля! Как ты это сказала! — воскликнула она насмешливо и радостно.

— Я просто сказала, что мы вместе ужинаем, что такого? — возразила я.

— А голосок-то был нежный, и глаза горели!

От последних слов Эльзы мне вдруг стало не по себе. Ведь я и правда чувствовала радость, о которой она говорила, она росла во мне, разрушая все настроенные за годы одиночества крепостные стены вокруг сердца. Но я отважно сопротивлялась, потому что хотела быть достаточно могучим бойцом и выстоять перед этой неведомой силой.

Только благодаря способности сопротивляться я продержалась до сих пор.

ИОНА

Лиор принарядилась на встречу. На ней было темно-синее красивое платье, а умелый макияж оттенял ясный взгляд и тонкость черт. Она казалась более женственной, но при этом немного неуверенной в себе. «Сколько усилий для простого ужина с другом!» — подумал я, пораженный этой новой гранью ее красоты. Она, должно быть, угадала мои

мысли.

— Это все Эльза! — попыталась оправдаться она. — Она настояла, что сама мной займется. И вот что получилось, с ее-то старорежимными вкусами.

Я заметил в ее глазах тень грусти.

— Я бы сказал, получилось у нее неплохо. Я бы тоже мог одеться более тщательно.

— Нет, тебе так хорошо, — сказал она.

Я был в джинсах, черном свитере и кожаной куртке — для меня практически униформа.

— Я заказала столик в индийском ресторане. Ты не против?

Мы шли рядом, изо всех стараясь изобразить непринужденную беседу. Ее рука болталась где-то рядом с моей, и я представлял себе, что беру ее за руку, и мы шагаем дальше, как настоящие влюбленные.

В ресторане мне, в общем, понравилось: яркие, переливающиеся краски стен уютно сочетались с приглушенным светом. Мы сели за стол и несколько секунд сидели молча, только улыбались друг другу и оглядывали помещение, мимикой выражая одобрение обстановке, вежливости персонала и сложным названиям блюд в меню.

У меня из головы не шло ее замечание о том, что мне разрешено ждать от нее. Тем не менее наши движения и взгляды, наша легкая растерянность — все это позволяло полагать, что мы вступили, сами того не сознавая, в таинственную зону между желанием пленить и поиском дружеской поддержки и некоего сообщничества, и Лиор двигалась вперед осторожно, на ощупь. Каждый наблюдал друг друга со своей территории: я был на территории любви, она — любопытства и недоверия. Могла ли она всерьез подумать, что это были первые опыты дружбы? Я был убежден, что она пытается разгадать меня, проверить, обозначить словами то, что мое появление в ее жизни изменило или могло изменить.

Она заговорила первая, поинтересовавшись, какие книги мне нравятся.

— У меня очень эмпирический подход к литературе, — признался я. — Ну, скажем так, я люблю книги, которые помогают мне проникнуть в неизвестные миры, места и отношения. В детстве я читал исторические и приключенческие романы. И сейчас иногда их читаю. Потом были разные периоды: японская литература, китайская, английская, американская… Как иные путешествуют по разным странам, желая все увидеть, а сами всего-навсего проезжают их, наивно полагая, что все поняли.

— А сейчас?

— Сейчас период черного романа. Я опять отправляюсь в путешествие, но на этот раз по сердцам людей. Я открываю авторов, способных вычленить из жизни таких персонажей, которые на примере своей истории демонстрируют социальные и политические явления и процессы эпохи.

— Кого же, например?

— Стейнбек, Делилло, Элрой, Коннелли, Лихэйн или Дэнингс.

— Это в каком отделе у мсье Гилеля?

— Где-то между романами о правде и романами о боли.