Они учились в Ленинграде
Шрифт:
Убеждаем их, что вопрос о выезде детей согласован с военным командованием, и как раз в этих местах никаких боевых действий нет. Там прекрасные природные условия: хвойные леса, озера с песчаными пляжами, сухой здоровый воздух.
Подготовка к лагерям идет хорошо. Но на сердце тревога: под Севастополем идут тяжелые бои.
«Перийцы»
1 июля к семи часам утра иду в школу. За спиной рюкзак, спутник кавказских путешествий.
В школе много родителей. Опять задают вопрос о близости станции Пери к финской границе.
— А вдруг вы оттуда эвакуируете детей, минуя Ленинград?
Пока мы успокаиваем родителей, буфетчица выдает детям завтрак на дорогу: черный хлеб с маслом.
Двигаемся в путь. Впереди идет Антонина Васильевна под зонтиком. Родители помогают ребятам нести вещи.
Многим детям идти трудно: сказываются последствия блокадной зимы. Старшие мальчики стараются им помочь.
На Финляндском вокзале масса детей, — это всё школьники нашего района, едущие в лагери. У входа тщательная проверка пропусков…
Поездкой все наши ребята очень довольны. Коля чуть не вывалился из окна вагона, увидев на скате железнодорожного полотна розовеющие ягоды земляники.
Следы войны видны всюду: окопы, блиндажи, дзоты. Мальчики знакомят меня с военной техникой. Вот бронепоезд, а дальше огромная зенитка на платформе. Везде очень много военных.
А вот и чудесные озера в Токсово. На дачах, расположенных по лесистым берегам, очень много ленинградских дошкольников.
Дождь прошел, и всё залито солнцем.
На станции Пери нас ждет грузовик, присланный за вещами.
Уложив вещи, мы тронулись в путь пешком. После камня и асфальта приятно ступать по мягкому грунту дороги, а еще лучше — по тропе, которая вьется среди полей. Трава высокая, густая, много цветов.
— Как хорошо! Вот красота-то! — восхищаются девочки.
— А щавеля сколько! — говорит Коля, усиленно набивая зеленью рот.
— А что было сказано? Никакой травы не есть, не показав ее учителям!
— Но ведь это не трава — это щавель.
Нам надо пройти только три километра, но дети пьянеют от воздуха, солнца, да и сил у них очень мало. Мы делаем два привала на нашем коротком пути.
Пейзаж здесь не тот, что в Токсово. Нет озер, а лес только синеет узкой полосой на горизонте, но местность холмистая, поросшая сочной травой. Очень много цветов: белые ромашки, душистый красный клевер, мышиный горошек и лютики, лютики без конца. Этот ковер цветов, душистый теплый воздух и пение жаворонков в высоте так не вяжутся с представлением о войне. Каждый из нас вспоминает мирные годы, когда мы проводили летний отдых вот именно в такой обстановке.
— Даже не верится, что мы еще сегодня утром были в городе, — говорит кто-то из мальчиков, растянувшись на траве.
Ближе к подсобному хозяйству Промкооперации луга сменились бесконечными огородами. Это посажена картошка, которую привезли из-за Ладоги
К полдню мы дошли до лагеря. Он расположен на горе, с которой открывается чудесный ландшафт с зеленеющими далями и каймой лесов на горизонте.
На одном из сараев белое полотнище, и на нем красными буквами написано:
ПРИВЕТ ЮНЫМ ОГОРОДНИКАМ!
Вот здесь нам и предстоит разместиться. Я вижу, как многие дети приуныли. Им, горожанам, трудно представить себе жизнь в сараях.
— Дети, вы знаете, что значит слово «сарай»?
— Подождите, подождите, вы нам это говорили: «Сарай-Баку» — столица Батыя на Волге; здание — дворец, — спешит ответить Аня.
— Верно. Вот нам и нужно превратить сараи во дворцы. Девочки займутся сейчас наведением чистоты, а мальчики — хозяйственными делами: будут настилать нары, заделывать мхом щели и дыры, делать полочки для умывальных принадлежностей.
Пока идет уборка, мы на поляне проводим наш первый педагогический совет в лагере.
Руководство бригадой мальчиков поручают Анне Петровне, которая еще до войны была активным членом комитета родителей, а в мае 1942 года пришла в школу узнать, чем она может быть нам полезна. У нас тогда не было учителя в 1-м классе, и мы попросили ее присмотреть за ним, пока РОНО не пришлет групповода.
Учитель прислан не был, и Анна Петровна осталась в школе. Теперь она берет на себя не только руководство бригадой мальчиков, но решает и поселиться в том же сарае, где размещается ее бригада. По ее примеру и я решаю спать в сарае, где разместятся девочки.
Первую ночь провели, как на бивуаке. Ложась спать, наслаждались полной тишиной: не бьют зенитки, не гудят самолеты. Но спали тревожно и беспокойно; многие во сне вскрикивали и даже плакали. Утром девочки говорили, что видели во сне артиллерийские обстрелы, слышали свист падающей бомбы.
Я тоже плохо спала и проснулась очень рано. Меня беспокоило: как мы с ослабевшими за зиму ребятами будем работать на полях?
Утром пошли к директору хозяйства, Матвею Афанасьевичу.
— Знаете что, товарищ! Пусть ваши школьники два дня на поле не ходят, — говорит мне директор. — Отдыхайте! Займитесь устройством своих помещений.
— Конечно, детям надо дать отдохнуть, ведь какую зиму пережили! — говорит одна из работниц.
— Да и много ли от этих работников пользы будет? Мы и то говорим: «Кто его знает, помогать или мешать приехали», — говорит другая. — Пойдут овощи: один соблазн для ребят…
Это именно тот вопрос, который тревожит нас, учителей.
Организуем свою жизнь: два дневальных должны отвечать за порядок, чистоту и наше скромное имущество. Во втором сарае устраиваем клуб. Мальчики чинят крышу, усердно затыкая каждую щель мхом, и набивают на крышу листы толя.