Оноре де Бальзак
Шрифт:
Теперь можно было быть уверенным в продолжении связи с Иностранкой, Бальзак с облегчением вновь принялся за работу. В Саше он начал новый роман – «Отец Горио», который писал невероятно быстро. Извинившись перед Ганским, сообщает матери: «Мне надо десять дней, включая сегодняшний воскресный, чтобы завершить „Отца Горио“ и „Серафиту“… Если смогу, подставлю плечо и „Цезарю Бирото“, чтобы продвинуться еще на треть… К четвергу (по-моему, это будет второе октября) я соберу для тебя посылку, в которой будет рукопись „Отца Горио“. Помни, это большая ценность, единственный экземпляр, и попроси госпожу Эвера [21] спрятать ее в своем комоде, чтобы не потерять… это произведение прекраснее „Евгении Гранде“, по крайней мере, я им доволен больше».
21
Жена владельца типографии Адольфа Эвера.
Глава шестая
Монументальный проект
Суматошная, бурная жизнь Бальзака, словно пружина, после мгновений немыслимого напряжения, требовала ослабления, чтобы вновь вернуться к работе. Иногда он не мог думать ни о чем, кроме своего творчества, потом, не задумываясь, тратил время на визиты, спектакли, ужины, светские рауты. Любовь к жизни, жизненная энергия мешали ему сосредоточиться на одной какой-то деятельности, женщине, книге. Он по-королевски принимал своих друзей, лишь
Еще были в работе «Отец Горио» и «Серафита», а он уже начал новый роман – «Девушка с золотыми глазами», очередной эпизод «Истории тринадцати». На этот раз героем стал молодой человек поразительной красоты, граф Анри де Марсе, внебрачный сын лорда Дадли. Увидев его, женщины теряют голову, он же остается холоден и равнодушен. Пока не встречает создание еще более прекрасное, чем он сам, «девушку с золотыми глазами», Пахиту Вальдес. Он воспламеняется. Но Пахита под надежной защитой мулата, состоящего на службе у маркизы Сан-Реаль, сводной сестры Анри де Марсе. Эти две женщины состоят в противоестественной связи. Преодолев все препятствия, юноша попадает в будуар к Пахите, она становится его любовницей. Девушка вынуждена признаться, что влюблена одновременно и в Анри де Марсе, и в маркизу Сан-Реаль, которая фактически сажает ее под арест. Герой не в состоянии смириться с этим и решает отомстить, полагаясь на помощь Тринадцати. Но, достигнув в конце концов дверей будуара в сопровождении Феррагюса, понимает, что их опередили. Узнав о неверности девушки с золотыми глазами, обезумевшая от ревности маркиза нанесла ей несколько ударов кинжалом. Брат с сестрой встречаются у тела Пахиты, которая шепчет, умирая: «Слишком поздно, любимый!» Маркиза уйдет в монастырь Лос-Долорес в Испании, Анри де Марсе вернется к прежней жизни, сокрушаясь, что был обманут.
Эта невероятная история шокирует многих читательниц, в том числе госпожу Ганскую и Зюльму Карро. По правде говоря, потребовалась известная смелость, чтобы заговорить о лесбийской любви. Тема «противоестественных» отношений занимала его давно. Оноре охотно признавался, что его собственные желания вполне андрогинны: иногда ему казалось, что лучше других понимает женщин потому, что сделан с ними из одного теста. Но такая двойственность только на руку романисту, который создает персонажи обоих полов. Бальзак слышал о двусмысленных отношениях Жорж Санд и Мари Дорваль. В какой-то момент эта пара воплощала для него тайные наслаждения гомосексуализма. Среди его литературных планов есть запись: «Женщина, любящая другую женщину, и все ее попытки не дать той завести любовника». Раз уж он решил изучить каждый уголок сердца человека, нельзя обойти молчанием и эту сторону жизни. Даже в «Отце Горио» он не сможет отказать себе в удовольствии подчеркнуть взаимное притяжение между страшным Вотреном и его «протеже», молодым Растиньяком.
При создании этого романа Бальзак внезапно обнаруживает смысл всего своего творчества, составленного из отдельных камней. «Поздравьте меня, я вот-вот стану гением!» – заявил он год назад Сюрвилям. Год вызревала идея, которую он может, наконец, сформулировать и изложит в письме Ганской проект колоссального монумента, возведением которого занят уже столько лет: «Полагаю, что в 1838 году три части этого гигантского творения будут если не окончательно готовы, то, по крайней мере, намечены, и можно будет судить о нем в целом. В „Этюдах о нравах“ будут представлены все социальные слои, не будет забыта ни одна жизненная ситуация, ни одна физиономия, ни один характер, мужской или женский, ни образ жизни, ни профессия, ни социальная общность, ни один из регионов Франции, ни детство, ни старость, ни зрелость, ни политика, ни правосудие, ни война. Это будет история человеческого сердца, пройденная шаг за шагом, история социальная, во всей своей полноте… Затем последуют „Философские этюды“, так как после рассказа о следствиях следует изучить причины… В „Философских этюдах“ я расскажу, как возникают те или иные чувства и что такое жизнь; вне каких условий не может больше существовать ни человек, ни общество; а после того, как опишу общество, приступлю к его осуждению… Затем, после следствий и причин, придет черед „Аналитических этюдов“, в состав которых войдет и „Физиология брака“, ведь за следствиями и причинами должно рассмотреть и принципы. Нравы – представление, причины – кулисы и машинерия. Принципы– это сам автор. Но по мере того как творение по спирали устремляется к высотам мысли, оно становится все более сжатым, уплотняется. И если на „Этюды нравов“ надо двадцать четыре тома, то на „Философские этюды“ их понадобится только пятнадцать, на „Аналитические этюды“ – всего девять. Так человек, общество, человечество будут описаны и проанализированы, им будет вынесен приговор в одном произведении, которое станет „Тысячью и одной ночью“ Запада. Когда строительство моей Мадлен [22] с ее скульптурным фронтоном будет завершено, когда снимут леса и я нанесу последние мазки, только тогда пойму, прав я или ошибался. Покончив же с поэзией, продемонстрировав систему в целом, я перейду к научным изысканиям в „Опыте о силах человеческих“. И на фундаменте этого дворца я, будучи все-таки ребенком и любителем посмеяться, набросаю гигантскую фреску „Ста озорных рассказов“. И после этого, мадам, вы считаете, что у меня есть время на увлечение какой-нибудь парижанкой? Нет, приходится выбирать. Итак, сегодня я открыл вам тайну моей единственной любовницы; показал вам ее лицо: творчество, бездна, кратер, дело, вот женщина, которой принадлежат мои ночи и мои дни, которая наполняет смыслом это письмо, результат многотрудной, но такой восхитительной работы».
22
Строительство церкви Мадлен в Париже началось в 1764 году, а завершилось только в 1842-м.
Итак, в октябре 1834 года Бальзак приходит к пониманию грандиозности своего творения во всей его непосильной тяжести, намечает основные направления, уверенно распределяет по томам отдельные его составляющие. Как будто в одиночку хочет написать все романы мира, раз и навсегда сказать всем все о своем времени и о всех временах, не оставив ничего грядущим сочинителям. Навсегда остаться единственным романистом Франции – вот к чему он теперь стремится. Его гигантский архитектурный ансамбль не имеет пока названия. «Философские этюды» – слишком плоско для «Тысячи и одной ночи Запада». Но Оноре не сомневается – по мере продвижения вперед сумеет найти что-нибудь получше. Чтобы подготовить
В записной книжке, где Бальзак в нескольких словах набрасывает план будущего произведения, читаем: «Славный старик – пансион – годовой доход 600 франков – отказывается ото всего ради дочерей, годовой доход которых 50 000 франков – умирает, как собака». Еще не закончив роман, он объявляет Ганской: «„Отец Горио“ – прекрасное произведение, но невероятно грустное. И все же, для полноты картины, надо было показать грязь парижской жизни. При этом человек испытывает чувства, похожие на те, что овладевают им, когда он видит отвратительную рану». Действительно, по числу персонажей, его населяющих, характеров и сюжетных линий роман превзошел все написанное им до сих пор. В центре – отец Горио, униженный, разоренный, отвергнутый дочерьми, Анастази де Ресто и Дельфиной де Нусинген. Обе благодаря удачному замужеству занимают блестящее положение в обществе. Отец любит их самозабвенно, это единственное, ради чего он живет, его страсть, его религия. Зятья презирают несчастного человека, который довольствуется тем, что издали любуется дочерьми, проезжающими в великолепных экипажах по Елисейским Полям. Те совершенно безразличны к нему, его же заботит их счастье, они могут положиться на него в любой ситуации. «Моя жизнь – это мои две дочери, – говорит он. – Если они веселы, счастливы, хорошо устроены, ходят по коврам, какая разница, во что одет я сам и где я сплю? Мне не холодно, если им тепло, я не грущу, если они смеются, и мои огорчения – это их горести».
Рядом с этим человечком высится фигура грозного Вотрена, который с тем же успехом мог бы именоваться Феррагюсом или Видоком. Бывший каторжник тоже живет в мирном пансионе Воке, постояльцы которого и их нравы описаны мастерски остроумно. Циничный, предприимчивый, обладающий почти сверхъестественным даром подчинять себе ближнего, он стоит вне закона, являя тем не менее пример того, как в коррумпированном обществе преуспевший преступник пользуется всеобщим уважением. Он берет под свое покровительство молодого Растиньяка, недавно приехавшего в столицу из Гаскони, потрясенного лицемерием и грязью парижской жизни. Прекрасные женщины оказываются двуличными эгоистками: одни глумятся над родным отцом, другие обманывают мужей, третьи готовы на все ради пренебрегшего ими любовника. Повсюду царят жестокость, расчет, деньги. «Нет принципов, – уверяет Растиньяка Вотрен, – есть только события, нет законов, есть обстоятельства. Успех выпадает на долю того, кому удается обвенчать события с обстоятельствами, чтобы самому направлять их». И еще: «Принимая во внимание, что пятидесяти тысяч хороших мест все равно не найти, приходится пожирать друг друга, словно пауки в банке». Растиньяк по-детски наивен, но честолюбие его не знает границ. Это портрет самого Бальзака, его первые испытания чувств и шаги в свете. У героя, как у автора, две сестры, и старшую зовут Лора. Впрочем, у Оноре не было Вотрена, пришлось самостоятельно постигать жестокость окружающего мира. Теперь он надежно защищен от него и ему есть что сказать человечеству, погрязшему в пороках. Вот так соседствуют в «Отце Горио» возвышенная отеческая любовь, борьба не на жизнь, а на смерть новоявленных «выскочек» и город, словно специально созданный для тех, кто ищет удовольствий, жаждет денег и не гнушается ложью. Перипетии сюжета заставляют Растиньяка стать свидетелем смерти папаши Горио, присутствовать на его похоронах и, поклонившись свежей могиле, воскликнуть, как когда-то Бальзак, глядя с высоты Пер-Лашез на лежащий у его ног город: «А теперь кто победит: я или ты?» А потом он отправляется на обед к госпоже де Нусинген, дочери покойного, которая, как и ее сестра, и не подумала прийти на кладбище. Здесь Растиньяк может засвидетельствовать свою принадлежность к клану бесчувственных завоевателей, правящих этим проклятым городом.
Чтобы вдохнуть жизнь в своих персонажей, Бальзак, как всегда, полагается на воспоминания. Отец Горио похож на домовладельца, у которого автор снимал квартиру на улице Кассини; пансион Воке носит имя одного из жителей Тура, а само заведение – как многие подобного рода, где Оноре не раз останавливался на своем веку; отвратительная госпожа Воке, царящая в этом доме, получила свое произношение от госпожи Ганской; Вотрен – несомненно Видок; Растиньяк отчасти Бальзак в молодости; женщины, обитающие на страницах книги, наделены чертами тех, что когда-то многое значили для него. Но подлинные детали, переплавленные воображением писателя, породили ни на кого не похожих и вполне реальных персонажей. В этом романе впервые появляются действующие лица, заявившие о себе в других сочинениях. И то, что поначалу казалось совпадением, следствием небрежности автора, станет привычным, войдет в систему. Благодаря этому отдельные произведения и составят единое целое. Отныне будет существовать вымышленная вселенная с одними и теми же врачами, полицейскими, финансистами, ростовщиками, светскими львицами, законами. Читатель будет встречать их, словно старых знакомых, вступая в мир, не менее реальный, чем тот, в котором сам живет. Наряду с человечеством, созданным Богом, будет то, что сотворил Бальзак. И если у читателя есть хоть капля фантазии, он, безусловно, предпочтет второе первому. Самому Оноре ближе выдуманный им – а не тот, в котором копошатся его современники. Он не был бы удивлен, встретив на углу улицы Вотрена или Растиньяка. Круговорот героев потребует обращения к старым вещам, «переименования» персонажей, корректировки дат. В результате каждый новый роман будет становиться частью целого, не имеющего аналогов, усиливая ощущение истинности вымысла.
Теперь Бальзак точно знает, что «Отец Горио» – ключ к возведению собора во славу человеческого существования. Но сколько предстоит отредактировать, пересмотреть, переделать. Иногда ему кажется, что с пером в руках он сражается с семиглавой гидрой. «Вас должно удивлять только то, – пишет он герцогине д’Абрантес, – что я до сих пор жив».
Зюльма Карро, которая родила сына и надеется, что неуловимый Оноре приедет повидать ее, дождалась от него только жалобы: «Еще никогда не подхватывал меня столь сильный вихрь; никогда еще ум человеческий не был влеком столь ужасающим в своем великолепии произведением. Я рвусь к работе, словно игрок к карточному столу, сплю по пять часов, работаю восемнадцать и в конце концов убиваю себя этим. Но воспоминание о вас, освежая, придает мне сил». Его приглашала к себе (через дядю, герцога Фитц-Джеймса) госпожа де Кастри, решившая восстановить с ним нежные дружеские отношения. Бальзак ответил отказом, называя ее в письме церемонно «мадам». Та возмутилась: «Я не собираюсь просить у вас привязанности, когда-то обещанной. Если в сердце у вас ее больше нет, не стоит и говорить о ней… Милый мой, порывают с любовницей, но не с другом, другом, который хочет разделить с вами и радости, и горести, которого вы знаете уже три года, с которым вместе размышляли, который так грустен и болен! Боже, сколько мне еще осталось и почему мои дни должны быть омрачены невзгодами и горестями? Эта „мадам“ причинила мне боль!.. Я так страдаю! Я хорошо знаю вас, вы так суровы только со мной? Не могу поверить в это, ведь я осталась той же… Ваше молчание скажет мне, что все кончено. Так кончено или нет? Вы все еще любите меня, я ваш друг, ваша Мария. Прощайте. И не заставляйте ждать ответа, который заставит биться мое сердце».