Опаленная юность
Шрифт:
Чапаевцы радостно приветствовали Онилову.
— Нина, открой нам свои секреты, — попросил Василий Кожевников.
— Это какие же секреты? — с улыбкой отозвалась Онилова.
— Как тебе удается сотней патронов сотню гитлеровцев убивать.
— Ишь хитрецы! Что же я тогда сама буду делать? Этак вы меня без работы оставите. А кто не работает, тот не ест!
— Не волнуйся, — успокоил кто-то, — вас всего двое. Ты да наша Медведева. Как-нибудь прокормим.
— Ну, если так... — Нина опустилась
— Вот это класс... — послышались голоса.
— А главное, ребята, помните о сердце пулемета — о замке.
Онилова продемонстрировала такую скорость при разборке и сборке замка, что у нас захватило дух. Потом она рассказала, как выбирает ориентиры, чтобы вести точный прицельный огонь не только днем, но и ночью. Поинтересовалась, где находится запасной замок и запасные части к нему.
Нам пришлось краснеть за хозяина «максима» — командира пулеметного расчета из комендантского взвода.
— Нету запасного замка... И достать не могу... — развел руками боец.
— Вот те раз! — возмутилась Онилова. — Представь: ты в бою, ведешь огонь. Вдруг сломалось что-то. Разбирать замок, заменять часть, которая вышла из строя, некогда. Враги наседают. Что делать? Сам ты жив, патронов вдоволь, вода в кожухе есть, но пулемет молчит. А фашисты твоих товарищей убивают! Кто виноват? Ты! Плохой ты пулеметчик! И товарищ плохой! [49]
Хозяин «максима» растерянно молчал.
— Это больше чем непорядок, — заключила Онилова.
— Ничего, Нина, — сказал сидевший неподалеку боец, — придешь в другой раз — и замок и все винтики к нему достанем.
— Смотрите, ребята... Приду послезавтра.
— Все будет в порядке, — заверила я.
— Ну, ну, Зоя, посмотрю.
— Только скажи по совести: где ты сама достаешь запасные части к «максиму»? — спросила я.
— Ладно уж, — улыбнулась Онилова, — скажу. Про оружейников, что в Инкерманских штольнях, слыхали? Коли у них не найдется, не поленитесь, сходите на завод...
— А что за завод такой, Нина?
— Была когда-то в Севастополе промартель «Молот». Ремонтировали в ней примуса и кастрюли. Теперь там оружейный завод. Золотые руки у мастеров. Что потребуется, все сделают. А тебе, Зоя, сама достану то, что нужно. Только переходи скорее в пулеметчики.
Мне оставалось лишь вздохнуть. Кто-кто, а Нина отлично знала мою мечту!
— Вот это дело! — воскликнул подошедший командир полка. — Я думал, Онилова хорошему моих пулеметчиков учит. А тут... Не ожидал!
— Хорошему она нас уже научила, товарищ полковник! — ответил Кожевников.
— Чему же это?
Кожевников доложил о занятии. Не умолчал и о конфузе с запасными частями.
Николай Васильевич Захаров посуровел:
— С этим разберемся позднее... А хорошо
— Жаль, не положено классного журнала, — ответила Онилова. — Всем бы поставила «отлично»!
— И ей тоже? — кивнул Захаров в мою сторону.
— Зою я не спрашивала. В следующий раз, товарищ полковник.
— Нет, дорогуша! Медведевой даже по ночам пулемет снится. Ты проэкзаменуй ее, а я послушаю. Тогда и решим, где ее место. [50]
— Разрешите выполнять? — спросила я.
— Приступайте.
Я ответила на все вопросы Ониловой. По просьбе полковника Захарова перечислила возможные причины задержек при стрельбе и способы их устранения. Волновалась, конечно, сильно. Отвечала — и все на Нину поглядывала: правильно ли говорю? По лицу ее видела — все в порядке.
— Добро, — сказал Захаров, хитро улыбаясь. — Теперь последний вопрос. Где у чапаевского пулемета находятся «щечки»?
Я потупилась. Догадаться, что имел в виду Захаров, было нетрудно: «щечек» у пулемета нет, есть боковые задвижки у стенок короба. «Щечками» назвал их Петька в кинокартине «Чапаев», обучая Анку пулеметному делу. Все это я сразу сообразила, а вот сказать вслух никак не могла, застеснялась.
— Нет такого вопроса в Уставе, товарищ полковник. Не могу на него ответить...
— Нет — так нет, — дружелюбно сказал Захаров. — Походишь пока с санитарной сумкой. А за принципиальность уважаю... Ну ладно. Ты сама-то, Нина, сможешь с завязанными глазами пулемет разобрать? — спросил он у Ониловой.
— Дома, в своем дзоте, за тридцать — сорок секунд управляюсь.
— У нас ты в гостях, даю на это минуту.
Онилова блестяще справилась с заданием. Потом Захаров предложил Кожевникову объявить перерыв.
Бойцы и командиры уселись на расстеленных плащ-палатках и с удовольствием закурили.
Закурила и Нина. Я косо посмотрела на нее.
— Не сердись, подружка, — подмигнула она. — Вот откроют союзники второй фронт — сразу брошу. Правду говорю.
— А если мы разобьем фашистов, не дождавшись открытия второго фронта? Тогда как? — спросил Захаров.
— Тогда так... Выкурю напоследок две папиросы кряду. Одну от радости — завоевали Победу. Вторую — от тоски, что многие мои боевые друзья не дожили до того счастливого дня... [51]
С передовой послышались длинные очереди наших пулеметов. Захаров заторопился в свою землянку. К телефону. Собралась уходить и Нина. Я пошла проводить ее. Мы обнялись на прощание.
— Жди послезавтра! — уже издали крикнула Нина.
Я долго смотрела ей вслед. Как многие защитники Севастополя, я была влюблена в Нину — простую и веселую девушку, смелого и мужественного бойца. И еще втихомолку мечтала перевестись в часть, где служила Онилова, быть вторым номером в ее расчете...