Опаленные страстью
Шрифт:
— Насколько я помню, это «Маннингтон-Хаус». Там можно взять напрокат коляску.
— Прекрасная идея, — произнесла она, когда он помог ей встать. — Но куда мы на ней отправимся?
— В безопасное место. Обещаю. Можешь еще немного пройти?
Она отряхнула платье и улыбнулась ему с таким видом, будто он предложил ей прогуляться по Бонд-стрит. Ее щеки пылали, глаза блестели, и он, не сдержавшись, обхватил ладонями ее лицо.
— Я никогда не встречал такой красивой, такой смелой женщины, как вы, Аннели Фэрчайлд, и клянусь,
— Посмотрим, выполните ли вы свое обещание, — в тон ему произнесла Аннели, Он предложил ей руку, но она отказалась. Единственная туфля ей мешала, и она сбросила ее. Насколько это возможно без расчески, привела в порядок растрепавшиеся волосы, свои и Эмори.
Спустя пять минут они уже были в «Маннингтон-Хаусе», где взяли напрокат коляску и залезли в нее, погасив горевшие в ней маленькие свечи.
Наступил вечер, и на улицах было оживленно. По дороге сплошным потоком двигались кареты. Некоторые стали давать задний ход, поскольку образовались пробки.
Эмори все время был начеку. В Торки они не могли чувствовать себя в полной безопасности. И все же напряжение спало и сердце билось спокойнее, когда Аннели положила ему голову на плечо и он ее обнял.
Глава 16
Аннели стояла за воротами, где Эмори оставил ее двадцатью минутами раньше, у густых кустов можжевельника. Тишина была такая, что она слышала собственное дыхание. День был на исходе. В бездонном небе зажглись мириады звезд. Порт, в котором бросил якорь «Беллерофонт», светился множеством огней.
Аннели бросила взгляд на силуэт дома, который стоял на самом высоком месте в Торбее среди других, столь же роскошных и элегантных.
Эмори приказал кучеру поставить коляску в сарай, и когда тот вылез, чтобы открыть его, ударил кучера рукояткой пистолета по голове, после чего связал его, затолкал в коляску и оставил в сарае, закрыв дверь.
— Зачем ты это сделал? — с ужасом спросила Аннели.
— Как только полковник обнаружит нашу коляску, он догадается, что мы наняли или украли другую. Мне бы не хотелось, чтобы наш кучер, вернувшись в город, стал рассказывать всем о том, что подвозил двух бродяг к заброшенному дому на холме. Я сунул ему в карман двадцатифунтовую бумажку — это утешит его, когда он очнется.
Эмори оставил Аннели у кустов можжевельника и отправился в дом, где пробыл несколько часов.
Вдруг Аннели услышала слабый шум, потом удар и прижалась к кустам. Уж не померещилось ли ей? Не иначе как она тихо сходит с ума. И Эмори тоже. Ей бы бежать сейчас без оглядки, а она будто приросла к влажной траве. А главное, Эмори уверен, что она с места не сдвинется, сделает все, как он ей велел.
В следующий момент из тени появился Эмори — без пальто и без сумки. Он подошел к ней и сообщил с беспечным видом:
— В доме ни души, как в Сахаре. Вспомни
— Тебе знакомо это место?
— Вообще-то да. Дом принадлежит мне.
— Правда? — Она нахмурилась, стараясь унять дрожь.
— Кажется, я выиграл его в бильярд. Но никогда в нем не жил, иногда лишь останавливался на несколько дней, так что вряд ли кто-то будет меня здесь искать.
Он предложил ей руку, но она сделала вид, будто не заметила, и пошла следом за ним. Они миновали главный вход, обошли дом и вошли в маленькую дверь с тыльной стороны, скрытую пышно разросшимися кустами.
Эмори зажег свечу и прикрыл ее рукой.
— Пойдем, — сказал он. — Надо соблюдать осторожность. Никто не должен видеть свет в окнах.
Аннели невольно поежилась, так как в доме было холоднее, чем на улице, и пахло плесенью, как в склепе Они поднялись по узкой лестнице, и Аннели обрадовалась, увидев в одной из комнат красноватый свет, исходивши» от камина. Она подошла к камину и стала греть руки, растирая пальцы. Они были в грязи, так же как ее одежда, волосы и рваные чулки. Чего бы она сейчас не отдала за горячую ванну!
— Садись, — сказал Эмори, придвигая к камину стул. — Я натаскал воды из колодца и поставил греть внизу. А сюда принес немного холодной.
Она молча посмотрела на него.
— Как видишь, не такой уж я дикарь, — сказал он мягко. — Позволь теперь мне о тебе позаботиться. Садись же!
Аннели послушно села. Он поднял ее юбку, осмотрел ноги и покачал головой, когда увидел ее чулки и черные or грязи ступни. Чулки он снял и бросил через плечо в камин Они вспыхнули и через минуту превратились в пепел. Эмори поставил таз на огонь, чтобы подогреть воду.
— Что ты собираешься делать?
— Вымыть тебе ноги.
— Только этого не хватало!
— Ты могла поранить их, а дорога грязная. Где мы только не бегали! Нарыв может быть или, не дай Бог, заражение крови.
— Я сама могу вымыть ноги.
— Конечно, — сказал Эмори и потянулся к ее щиколотке. Аннели сидела не двигаясь. Однако стоило Эмори нахмуриться, как она перестала упрямиться и позволила ему заняться ее ногой.
— Мы теряем драгоценное время!
Эмори между тем намочил в воде полотенце..
— Не ты ли говорил, что должен поскорее добраться до Лондона и прояснить ситуацию? А это значит, что надо ехать день и ночь, не останавливаясь.
— Сегодня у нас был трудный день, не так ли? — ласково спросил Эмори.
Вода была почти ледяной, но когда Эмори стал намыливать ей ногу, ее бросило в жар и она почувствовала уже знакомое ей возбуждение, с которым никак не могла справиться.
Эмори продолжал:
— Рэмзи уверен, что мы давно покинули город, особенно если ему донесли, что подозрительная парочка, по описанию похожая на нас, садилась в коляску. Ему в голову не придет, что мы здесь.