Опасайся пенья в темноте
Шрифт:
— Хозяин? Хозяин наградит меня? — переспросил орк, протягивая лапу к фляге.
Если сам игрок и понял что-то, то его персонаж не мог поступить иначе и проявить недюжинный ум.
— Непременно, — заверяла его Нимве, глядя ему в глаза и улыбаясь.
Орк изобразил на лице усиленную работу мысли, смешно выпучив глаза, сделал большой глоток из фляги, громко рыгнул и согласно кивнул.
Он пропустил Нимве вперёд, а сам повернулся к двери, чтобы запереть её. Этой оплошности было достаточно для того, чтобы Нимве одним быстрым движением чиркнула незадачливого тюремщика
— Вот чёрт, — ругнулся ничего не ожидавший игрок и осел на землю.
— Извини, — Нимве пожала плечами, — хоть коньяк попьёшь в посмертии.
Девушка осмотрелась по сторонам, вспоминая, какой дорогой её вели. В тюрьме было тихо как в гробнице, даже со сторон пыточной камеры не доносилось ни единого вопля. Нимве повернула вправо, стараясь ступать как можно тише, и за первым же поворотом наткнулась на затылок ещё одного стражника. Она могла сказать игроку, что он её не слышит, это было одним из преимуществ разведчика на игре, но тогда уже нельзя было сыграть на внезапности – человек уже будет заведомо ожидать подвоха. Да и надеялась Нимве на другие фишки своего класса, не на количество хитов, как у воина, не на силу слова, как у майар и некоторых эльфов, которые по классификации были магами, а на способность перелезать через любые стены, до которой она сможет добежать незамеченной. Ещё днём Нимве приметила, что за тюрьмой стена начинается почти сразу, в этом месте она была не деревянной, как у ворот, не тканевой, как в непролазных и нештурмуемых местах, а отмечалась простой бечёвкой, за которую достаточно было подержаться три минуты, чтобы считаться находящейся за пределами крепости.
Нимве достала кинжал и приготовилась было совершить кулуарку, как заметила кожаный горжет. Его наличие здорово осложняло дело – такому игроку ночные и дневные кулуарные убийства становились нипочём. Но девушке снова повезло, будто кто-то невидимый помогал ей в побеге – на игроке не было шлема, что давало возможность его оглушить.
Нимве стукнула рукоятью кинжала орка по плечу:
— Оглушён и убит, — Нимве не могла убить орка одним движением, поэтому ей пришлось нанести четыре удара по одоспешенному воину. Не стоило оставлять его в живых – он мог очнуться раньше времени и поднять тревогу, громко закричать или выкинуть что-нибудь ещё, что привлекло бы ненужное внимание. На дальнейшем пути Нимве никого не встретила, правда ей пришлось замешкаться на очередной развилке. Проклиная тех, кто додумался превратить тюрьму в лабиринт и с грустью вспоминая простейшие казематы из пяти камер и пыточной на первой своей игре, эльфийка наконец нашла выход методом проб и ошибок.
У входа никого не было, чёрная толпа с факелами в руках всё ещё была на поляне у шатра Саурона, где быстро воздвигли помост со столбом, к которому был привязан Лаилас. Слышались громкие оскорбительные выкрики в адрес эльфа, воодушевляющие и нецензурные для Айлнунг, главного палача, и прославляющие для Саурона. Удивительно, но его, похоже, искренне любили. Били барабаны и выли варги, жаждущие выйти на ночную охоту. Нимве поспешила завернуть за угол, чтобы никто не смог увидеть её с поляны даже случайно. Как игрока её мучила совесть из-за того, что она оставила эльфа в беде, пусть и незнакомого, а как персонажа её больше интересовала собственная жизнь, к тому же, Лаиласа спасти было уже невозможно.
Спасительная верёвочка белела в паре метров от чёрных тюремных стен, прячась в кустах малины. Нимве чертыхнулась – слишком шумно будет лезть через кусты, но другого выхода не оставалось. Даже если кто-то и выбежит, если Нимве успеет оказаться с другой стороны, то по правилам игры её не будет видно. Оставалось только уповать на честность игроков. Девушка взялась за верёвку, принявшись
Нимве уже отсчитывала последние пять секунд, как из-за угла вышел Морнаэв. Он улыбался и смотрел на эльфийку своими жуткими жёлтыми глазами. Видимо, он тоже находился в тюрьме и, увидев трупы стражников, сразу понял, в чём дело. Мёртвые стражники стояли у него за спиной, пошатываясь и осоловело глядя на эльфийку, вытягивая руки вперёд.
— М-мозги-и-и, — еле сдерживая хихиканье, выдавил тюремщик. Вот почему майар взял себе такое имя. Ворон. Падальщик. Птица, напрямую связанная со смертью и миром мёртвых.
— Гр-р-р-х, пф-х-ха, — старательно хрипел второй, маскируя смешки.
— Ты не видишь меня, я уже за стеной, — неуверенно сказала она.
— Я увидел, как ты была уже наверху и прыгала вниз, беглянка, — он поднял руки вверх так, что чёрный плащ, петлями прикреплённый к локтям и запястьям, стал похож на крылья огромной птицы, даже его рваные контуры повторяли оперение.
Морнаэв взял за руки обоих зомби, только так по правилам он мог перенести их через стену.
— Ой, — пискнула Нимве и нырнула в кусты, обдирая о мелкие колючки лицо и руки. Её длинный плащ при беге цеплялся за ветки, впрочем, у Морнаэва дела обстояли не лучше. Его собственные крылья точно так же мешали ему быстро передвигаться в малиннике. По поводу зомби Нимве волновалась меньше – по правилам игры они не могли передвигаться бегом, но и выдохнуться в таком случае они тоже не могли.
— Была бы я настоящей эльфийкой, то быстро бы скрылась от них, — бормотала Нимве себе под нос, вырываясь из цепких веток малины и, наконец, смогла ускорить бег, когда заросли закончились.
Девушка бежала, не разбирая дороги, будто и в самом деле за ней несётся смерть. Самый настоящий животный страх за свою жизнь подстёгивал Нимве, заставлял быстрее биться сердце и рваться вперёд, не жалея сил. Девушка снова полностью слилась со своим персонажем-эльфийкой, чьи придуманные по квенте воспоминания становились её, Нимве, памятью. Ветки, которые она не замечала, больно хлестали её по лицу, наверняка оставляя царапины, в глазах начинало темнеть от непривычных нагрузок, а краем глаза девушка начала замечать странные мерцающие огоньки, летящие рядом с ней. Они то появлялись, то исчезали снова, возникая в совершенно другом месте, в ушах стоял звон, будто от тысячи колокольцев. Расползающийся по земле вечерний туман опутывал ноги своими белесыми щупальцами, словно пытаясь укрыть тропки и сбить с пути.
Нимве обернулась, чтобы посмотреть, где же её преследователи, но никого не увидела. Девушка остановилась, напряжённо вслушиваясь в вечерний лес, но не услышала ни единого шороха. В осиннике, куда забрела эльфийка, была почти звенящая тишина, только слышался в ушах стук сердца. Под ногами было много мягкого зелёного мха, наползающего на тонкие стволы деревьев, а в следы тут же набегала вода. Девушка и сама не заметила, как миновала ограждающую ленту и оказалась на болоте. Нимве зажмурилась, пытаясь просчитать, как она тут оказалась. Чтобы добежать от лагеря тёмных до болот, ей потребовалось бы минут сорок, а погоня длилась от силы минут десять. А сами преследователи будто испарились в мгновение ока – рычание зомби и крики Морнаэва оборвались так внезапно, как если бы на самом интересном месте фильма кто-то выключил телевизор. Тогда Нимве, озабоченная лишь бегом, не заметила этой пугающей мелочи, но сейчас, когда она оказалась одна, окружённая туманом, деревьями и сгущающейся темнотой, девушка напугалась не на шутку.