Опасайся пенья в темноте
Шрифт:
— Входите, лорд Саурон не привык ждать, — Морнаэв откинул полог шатра, пропуская эльфов вперёд, не оставив им никакой попытки к побегу.
Гваэлону, судя по его подавленному состоянию, было бы всё равно, а вот Нимве пришлось мысленно вычеркнуть этот вариант из списка возможных. Шансов оставалось всё меньше, как и надежды.
Внутри было тепло и светло от многочисленных свечных фонарей. На чёрном троне сидел Саурон, без эмоций осматривая вошедших. Воображение Нимве легко превратило простой тканевый шатёр в просторную залу
— Оставь нас, Морнаэв, я позову тебя, когда ты мне будешь нужен, — сказал он женским голосом. Правой рукой Моргота оказалась хрупкая девушка в чёрном бархатном кафтане с серебряными застёжками и поясом, что нисколько не смутило Нимве, уже привычной к таким вещам. — А вы, — обратилась она к эльфам, — будьте моими гостями. Садитесь за стол, ешьте и пейте.
Нимве покосилась в сторону стола, у которого стояло три стула, с трудом сдерживая желание наплевать на отыгрыш хорошей эльфийки, не поддающейся на уговоры тёмного, даже такие безобидные. В большом кувшине явно было вино, в вазе лежали яблоки, апельсины и бананы, а на тарелках было аппетитное жареное на костре мясо. Плевать на то, что оно могло давно остыть, но…
Эльфийка осталась стоять, как и Гваэлон.
— Хорошо, — Саурон встал и подошёл к столу, который стоял чуть поодаль. Он налил себе вина и отхлебнул. — Стойте хоть до тех пор, пока у вас ноги не отвалятся. Но, аманэльдэ, чьего имени я не знаю, объясни мне тогда одну вещь, которая никак не укладывается в моей голове. Ты боишься принять от того, что ваш народ зовёт тьмой, даже такую мелочь как простая еда и питьё, но сама при этом не без тени. Как можно сторониться капли, стоя в луже?
— О чём он говорит, Нимве? — спросил Гваэлон. — Зачем ты смущаешь деву своими лживыми речами, Гортхаур? — эльф пытался придать своему голосу угрожающие нотки, но это вышло похоже на рявканье маленького львёнка перед могучим львом.
— Лживыми? — Саурон рассмеялся, тонкими пальчиками закидывая виноградинку себе в рот. — О нет, маленький лесной эльф, я не лгу. А наша заморская гостья прекрасно понимает, о чём я говорю.
— За Морем нет и не может быть тени! В землях, откуда родом наша светлейшая госпожа…
— Помолчи, Гваэлон. Мне горько это осознавать, но он…прав. Мы творили страшные вещи, нам нет ни оправдания, ни прощения, — Нимве опустилась на землю на колени, спрятав лицо руками, не глядя ни на Гваэлона, ни на Саурона, который в это время мило улыбался.
— Ты не должна поддаваться отчаянию! Что бы ты не сотворила, Валар благи и милосердны. Элберет не отвернётся от тебя.
— Валар отвернулись от изгнанников и бросили их! — воскликнул Саурон, указывая на Нимве. — Валар допустили братоубийство в своей земле, мятеж и клятвоотступничество. Скажи мне, синда, так ли благи те, которых ты и не видел, а только слышал о них? Они бросили и вас на этих землях, чтобы терпеть страдания и муки, а с веками не найти отдохновения для уставшей души.
— Нолдор, что пришли с Запада, ведомые Феанором, перерезали ни в чём не повинных тэлери, среди которых есть ваша родня и друзья. Они бросили своих же сородичей на гибель во льдах, сжигая корабли в Лосгаре. И с ними вы искали союза? С братоубийцами и клятвопреступниками? — Саурон продолжал вбивать острые гвозди в трепетное и чистое сердце Гваэлона.
— Ты служишь отцу лжи, как я могу верить тебе? — воскликнул он, но былая уверенность больше не слышалась в его дрогнувшем голосе.
— Это правда, Гваэлон, — еле слышно сказала ему Нимве. Как легко Саурон вверг в смятение несчастного эльфа, но самое страшное, что он сделал это, сказав правду, ни разу не солгав. Так ли светел Валинор, из которого они бежали? И правда, сколькому Валар позволили произойти, когда могли вмешаться? — Валар и правда отвернулись от нас.
— Известно ли тебе, Гваэлон, что эльдар не знают лжи? Дева говорит правду, можешь ли ты не верить ей? — Саурон встал и подошёл к эльфу вплотную. — Вы не так уж и отличаетесь от нас. А мы от вас. Я не чудовище, Гваэлон, а моё сердце ведает сострадание и участие. Я вижу, какую боль причинили тебе слова, сказанные здесь, а потому буду милосерден к тебе. Ты волен идти прочь, возвращаясь под сень своих лесов, эльф, никто здесь не тронет тебя. Но не проси меня о большем.
Губы Гваэлона мелко задрожали, парень сделал шаг назад. Он с нескрываемым ужасом и слезами на глазах смотрел на Нимве, так низко павшую.
— Иди, обещаю тебе отпустить и брата следом за тобой, — Саурон зловеще улыбнулся, но Гваэлон, ослеплённый такой невероятной удачей, ничего не заметил. — А это милое дитя пока останется со мной. Ты ведь хочешь остаться здесь ещё ненадолго?
Нимве с ужасом посмотрела Саурону в насмешливо-серые глаза и отвернулась. Полог шатра на несколько мгновений отодвинули, чтобы пропустить Гваэлона, дневной свет, прорвавший в полумрак, больно резанул по глазам.
— К тебе пришла Айлнунг, мой лорд, — сказал Морнаэв, провожая уходящего эльфа взглядом.
Саурон одобрительно кивнул, молчаливо дозволяя молодой орке войти. Девушка, если это серокожее красноглазое создание в окровавленной кожаной одежде можно было так назвать, с поклоном зашла внутрь, небрежно отпихнув с дороги Нимве, всё так же обречённо стоявшую на коленях. Лорд сдвинул брови на переносице и досадливо покачал головой, но не сказал ни слова.
— Пустышка, господин, — только и сказала она. Это значило, что какой-либо ценной информацией пленный эльф не владел.
— Твоя весть огорчила меня, Айлнунг, — устало проронил Саурон, садясь на свой трон. Орка вжала голову в плечи, ожидая кары, но лорд неожиданно улыбнулся. — Но уже не столь важно, знает ли он что-то или нет. Я обещал Гваэлону, что отпущу его брата. Кем бы я был, если бы не держал слово? — Саурон гаденько ухмыльнулся, одного только взгляда было достаточно, чтобы Айлнунг поняла его приказ.