Опасная граница
Шрифт:
Т. Дж. Барфилд
Предисловие редактора американского издания
На суд читателя представлена весьма многообещающая книга. Ее автор, Томас Барфилд, предпринимает смелый и всесторонний анализ природы взаимодействия между китайскими империями, последовательно сменявшими друг друга на просторах Поднебесной, и разнообразными империями кочевников, которые возникали в степях к северу от Китая и весьма успешно наживались за счет ограбления своего южного соседа. На протяжении почти двух тысячелетий кочевые империи формировали и видоизменяли облик степи; в XIII в. Монгольская империя в Евразии была, вероятно, самым обширным и могущественным государством мира. Тем не менее процветание такой огромной кочевой империи всегда расценивалось как явление исключительное, даже парадоксальное, и исследователи часто отказывали степным государствам в праве считаться настоящими устойчивыми империями. Вследствие этого отношения между кочевыми и китайскими империями, включая частые завоевания Китая его северными соседями и существование в Китае монгольской империи Юань, были и по сей день остаются темными и труднообъяснимыми страницами мировой истории.
Историки по привычке трактовали эти отношения как периферийную черту истории
2
Т. е. пограничных областей «высоких» цивилизаций Азии. — Примеч. науч. ред.
Аргументы делают его гипотезу убедительной, почти неоспоримой, и старая сказка предстает перед нами в новом свете. Например, то, в чем привыкли видеть церемонию признания монголами китайской власти, в действительности, оказывается, было удобным способом осуществления меновых сделок, которые приносили вождям кочевников немалую прибыль. Китайские правители старались подкупить своих северных соседей, и это позволяло последним держать в повиновении собственные народы и грабить окрестные земли. Могущество владык Монголии, однако, обычно приходило в упадок, когда Китай завоевывался выходцами из Маньчжурии, так как маньчжурские династии создавали специфическую военно-политическую структуру, противодействовавшую монгольским кочевникам на их коренных землях. «Никогда ни одно кочевое государство не возникало в Монголии в тот период, когда в Северном Китае происходили междоусобицы, следовавшие за падением многовековой национальной династии», — отмечает Барфилд. Чем больше узнаешь об этой истории, тем больше она захватывает.
Эта история может заинтересовать не только китаистов. Хищные степные кочевники — гунны, тюрки, татары, монголы и другие — в течение столетий нападали на страны Восточной Европы, создавали пограничные государства и оказывали большое влияние на процессы государствообразования в Восточной Европе, не говоря уже о Ближнем Востоке. Анализ, осуществленный Барфилдом, помогает понять, каким образом они достигали столь впечатляющих результатов. Из его книги мы узнаём, что Чингис-хан и Хубилай были не только грозными военачальниками, но и организаторами весьма специфического и могущественного типа империй. Барфилд решительно оспаривает наше традиционное представление о том, что устойчивые империи обязательно должны основываться на системе внутренней иерархии, которая в свою очередь базируется на эксплуатации крупными землевладельцами труда подневольных крестьян в сельском хозяйстве. Кроме того, он показывает, каким образом имперское прошлое кочевников предопределило механизм функционирования их общественной структуры в более поздние эпохи. Эффективная политика экономического грабежа и вымогательства, осуществлявшаяся номадами на протяжении длительного времени, породила такую форму родственной и политической организации, которая продолжала сохраняться и в условиях невозможности получения легкой добычи, в значительной степени формируя поведение даже тех кочевых групп, все имущество которых состояло из скота, а военная активность ограничивалась междоусобными войнами. Барфилд с удивительным мастерством повествует обо всех этих сложных и представляющих большую важность вопросах.
Чарльз Тилли (Новая школа социальных исследований)
Предисловие редактора русского издания
Томас Барфилд известен как один из ведущих современных специалистов в области истории кочевых обществ. Его перу принадлежат работы о номадах Афганистана, Ирана, Средней Азии, однако наибольшую популярность он приобрел как создатель оригинальной теории возникновения и функционирования кочевых государств на границах Китая. Предварительно намеченная в статье о внутренней организации и внешней политике империи сюнну (1981), эта теория в окончательном виде была сформулирована в монографии «Опасная граница. Кочевые империи и Китай» (1989), в которой Барфилд предстал как исследователь огромного — двухтысячелетнего — отрезка времени, на материале которого он попытался сформулировать общие закономерности истории Внутренней Азии и предложить их объяснение с помощью методов культурной антропологии. Барфилд больше чем кто-либо другой сделал для распространения ныне широко известного тезиса о том, что кочевые государства возникли не в результате внутренней эволюции, а в процессе взаимодействия с оседлыми обществами. Он показал также, что на границе великого азиатского пояса степей и Китая это взаимодействие имело циклический характер, коррелируя с периодами централизации и децентрализации власти в Китае.
Логическая стройность и эвристическая ценность новой концепции привлекли к ней внимание историков-кочевниковедов во всем мире. Она заинтересовала также многих культурологов, социологов, этнологов, археологов, т. е. представителей тех отраслей науки, с которыми история тесно взаимодействует. Итогом развернувшихся дискуссий стало значительное преобразование интеллектуального ландшафта всей современной номадистики. Новаторские идеи Барфилда быстро приобрели статус «научной парадигмы» (хотя применение этого понятия в сфере гуманитарных наук и вызывает справедливые нарекания), переведя дискуссию о природе кочевой государственности на более высокий теоретический уровень, поэтому их рассмотрение в предисловии к русскому переводу представляется вполне правомерным. В данном обзоре я постараюсь изложить основные положения концепции Барфилда в том виде, в котором она представлена в «Опасной границе…» и некоторых других его работах. Подобные краткие обзоры были сделаны ранее в публикациях Р. Даннел (1991) [3]
3
Dunnell R. W. Review on: The Perilous Frontier: Nomadic Empires and China by Thomas J. Barfeld // The Journal of Asian Studies. 1991. Vol. 50. N 1. P. 126–127.
4
Крадин Н. Н. [Рец.] T. J. Barfeld. The Perilous Frontier: Nomadic Empires and China. 221 BC to 1757 AD. Cambridge, 1992 (First published 1989) // Восток. 1995. № 1. С. 208–210.
Томас Джефферсон Барфилд родился в 1950 г. в г. Атланта (штат Джорджия). В 1972 г. он получил степень бакалавра в Пенсильванском университете по направлению «антропология». В дальнейшем продолжил образование в Гарвардском университете, где в 1974 г. защитил магистерскую, а в 1978 г. докторскую диссертацию по направлению «социальная антропология» с дисциплиной специализации «археология». В 1981–1982 гг. преподавал в качестве доцента на факультете антропологии в Колледже Уэллсли в пригороде Бостона, в 1982–1989 гг. — в качестве доцента, а потом адъюнкт-профессора на факультете антропологии Гарвардского университета. С 1989 г. по настоящее время является профессором и заведующим кафедрой социальной антропологии Бостонского университета.
Основными объектами интереса Барфилда являются история и культура кочевых народов Евразии. Он начинал свои исследования в Афганистане, куда ездил несколько раз в составе этнографических экспедиций. Наблюдения за кочевниками Афганистана, по его собственным словам, послужили отправной точкой для дальнейших размышлений. Анализируя социальноэкономический уклад современных кочевников и их взаимоотношения с оседлыми соседями, Барфилд поставил перед собой задачу соединить историю и антропологию, т. е. создать антропологическую модель истории кочевников. Его первым опытом в этом направлении стал очерк социально-политической организации империи сюнну. За ним последовали фундаментальные работы о «циклах власти» на границе Китая и Внутренней Азии, международной политике на Великом шелковом пути, природе кочевых империй, проблеме взаимоотношений племени и государства у кочевников, типологии кочевых государств. Развивая идеи своих учителей О. Лэттимора и Дж. Флетчера, Барфилд создал оригинальную концепцию формирования государственности во Внутренней Азии и предложил новую, весьма интересную модель объяснения всего исторического процесса в этом регионе.
Проблема взаимоотношений Китая и «варваров», как, впрочем, и более широкая проблема взаимодействия оседлых и кочевых обществ, давно и пристально изучается историками. На этом пути было сделано немало открытий и точных наблюдений, многие факты были извлечены из мрака забвения и стали достоянием современных исследователей. Тем не менее история кочевников Центральной Азии и их политических объединений до сих пор изучена в гораздо меньшей степени, чем история оседлых цивилизаций. Во-первых, в кочевой среде отсутствовала развитая историографическая традиция. Следовательно, большинство сведений о кочевниках черпались и черпаются из памятников письменности их оседлых соседей, а эти памятники отличаются фрагментарностью и идеологической предвзятостью. Во-вторых, исследователи испытывают постоянные трудности с рациональным объяснением истории номадов, т. е. с установлением ее внутренних закономерностей. Непросто отыскать логику в бесконечной череде войн, смут, восстаний, миграций и переворотов, совершавшихся кочевниками. Однообразные циклы возвышения и упадка их империй не обнаруживают признаков эволюционных изменений. В связи с этим некоторые исследователи рассматривали кочевые общества как целиком стагнационные, лишенные собственно исторического развития. Именно эти две причины — недостаток сведений о Центральной Азии и сомнения в исторической самостоятельности населявших ее народов — являются основными препятствиями, которые встают перед учеными, пытающимися объяснить ход исторического процесса в центральноазиатском регионе, не ограничиваясь при этом простым описанием фактической стороны дела.
В основе концепции Барфилда лежит тезис о том, что доступный нам из письменных источников и данных археологии материал по истории Центральной Азии может быть собран и размещен в хронологической или тематической последовательности, но совершенно недостаточен для того, чтобы рассматриваться в качестве «связной истории» (coherent history). Сам по себе этот материал предлагает слишком общие и тривиальные объяснения событий, которые мало что дают историку («война была вызвана соперничеством кланов», «восстание началось из-за голода», «заговорщики руководствовались корыстолюбивыми мотивами»). Такие объяснения могут служить скрепами, соединяющими блоки фактического материала в компилятивном историческом труде (примеров произведений такого рода немало), но дать целостную картину прошлого они не в состоянии. Для объяснения истории кочевников необходимо выработать некую единую схему, которая позволила бы обнаружить за внешне хаотичными событиями внутреннюю закономерность. Будучи антропологом по образованию и неоднократно участвуя в этнографических экспедициях, Барфилд обратил внимание на тот факт, что различия в социальноэкономической структуре кочевых обществ связаны преимущественно не с особенностями их внутреннего развития, а с характером внешних связей (т. е. связей с оседлыми соседями). Эти связи в свою очередь обусловлены узкой специализацией кочевого хозяйства и его зависимостью от комплексной экономики оседлых обществ. Данный факт был хорошо известен этнографам, которые, однако, не были склонны делать из него далеко идущие исторические выводы. А историки, на практике охотно использовавшие этнографические параллели для реконструкции социальной структуры кочевников ранних эпох, в теории предпочитали вписывать номадизм в стереотипные схемы мирового развития и утверждать, что он также знал периоды становления, развития и упадка и т. п. Барфилд проверил наблюдения этнографов на историческом материале и предположил, что внутренний мир азиатских кочевников был малоподвижным, экологически детерминированным, а его внешние проявления определялись фактами истории тех оседлых обществ, с которыми кочевники взаимодействовали. По его мнению, социальная природа кочевников была двойственной: она складывалась из племенного базиса, лишенного внутренней способности к эволюции, и иерархической квазигосударственной надстройки, делавшей кочевников активными участниками всемирной истории. Надстройка была порождением связей скотоводов с оседлым населением, поэтому история политических образований кочевников всегда была историей их контактов с оседлыми обществами.