Опасная граница
Шрифт:
Завоевание Северного Китая явилось тяжелым ударом для династии Сун, которая вынуждена была оставить эту территорию. Любопытно, что Сун поощряла чжурчжэньские атаки на киданей в надежде получить обратно китайские земли, удерживаемые Ляо. Этот союз не имел большого военного значения для чжурчжэней, поскольку военные неудачи Сун лишний раз доказали слабость южной династии. После победы над киданями чжурчжэни не позволили Сун присоединить принадлежавшие ей прежде земли, а в 1125 г. начали открытые военные действия против южан. В течение двух лет вся территория Северного Китая, включая сунскую столицу Кайфын, перешла в их руки. Эти кампании осуществлялись в первую очередь с помощью чжурчжэньской конницы, хотя чжурчжэни также очень быстро освоили сложные системы китайского вооружения и стали использовать пеших воинов для штурма городов. Как и предшествующие завоеватели, чжурчжэни не смогли изгнать Сун из Южного Китая даже после множества попыток, поскольку их конница оказалась неэффективной на болотистых рисовых полях юга. Чжурчжэньская династия Цзинь никогда не обладала флотом, достаточно сильным для того, чтобы бросить вызов владычеству Сун на водных путях, лежавему в основе оборонительной стратегии многих государств юга. Неудача в противоборстве
Чжурчжэни были гораздо более искусны в военном деле, чем в политике или в системе управления. Необходимость управлять всем Северным Китаем легла тяжелой ношей на плечи руководителей новой династии Цзинь. Вскоре чжурчжэни начали использовать на административной службе бывших чиновников Ляо — китайцев, бохайцев и киданей. Не имея опыта управления, они с готовностью переняли у киданей модель дуальной администрации. Для чжурчжэней она была особенно привлекательной, поскольку позволяла раздельно управлять племенами и китайским населением. На самом деле для Цзинь дуальная система управления была еще более удобна, чем для киданей в последние годы существования Ляо, когда различия между китайцами и киданями начали стираться. Кидани создали систему, которая была приспособлена для удовлетворения потребностей племен, ведших завоевательные войны, а чжурчжэни распространили ее по всему Северному Китаю.
Для Цзинь был характерен высокий уровень китаизации, которого она достигла за 120 лет. Чжурчжэни в гораздо большей степени, чем предшествующие им кидани или пришедшие им на смену монголы, переняли китайскую философию и методы управления. Ко времени монгольского завоевания династия Цзинь по своему характеру стала более китайской, чем Ляо в любой из периодов своей истории. Показатель этой культурной ассимиляции — диспут (по метафизическому вопросу о том, какие именно элементы, согласно китайской традиции, наиболее соответствуют его династии), который устроил цзиньский император, в то время как армии Чингисхана опустошали Северный Китай [231] .
231
Chan. Legitimation in Imperial China: Discussions under the Jurchen-Chin Dynasty (1115–1234). P. 116.
Причины интенсивной китаизации чжурчжэней были многообразны, однако в конечном итоге рост китайского влияния был связан с политической эволюцией их государства. Цзинь управляла всем Северным Китаем, а не его частью, как это делала предшествующая династия Ляо. Чжурчжэни были вынуждены использовать китайских советников и китайские структуры управления в гораздо большей степени, поскольку китайская территория составляла основную часть их империи. В то время как в Ляо соотношение численности китайцев и киданей составляло 3: 1, в государстве чжурчжэней оно достигало 10: 1. В гораздо более обширной империи Цзинь пограничные маньчжурские земли играли менее значительную роль, чем в государстве киданей, особенно после того, как большинство чжурчжэней расселились на исконно китайской территории. Расселение чжурчжэней означало исчезновение обособленного резервуара племенной культуры, которая могла бы противодействовать китайскому влиянию. Даже в период заката Ляо многие кидани все еще проживали в пограничном регионе, где (по иронии судьбы) они сменили чжурчжэней в качестве главных возмутителей спокойствия на границе. Восстания киданей стали одной из самых больших проблем для Цзинь на позднем этапе ее истории [232] .
232
Tao. Jurchen. P. 51.
Еще одним важным фактором был низкий уровень культуры чжурчжэней на момент завоевания ими Северного Китая. Кидани до начала своей экспансии с территории Маньчжурии уже имели письменность и собственную административную систему. В течение жизни нескольких поколений киданьские лидеры создали пограничное государство, которое до некоторой степени объединило китайскую культуру с культурой племен. Таким образом, когда кидани стали продвигаться на северо-восток Китая, они имели за плечами почти вековой период самостоятельного местного развития. Под предводительством Агуды чжурчжэни были «вброшены» прямо в Северный Китай без прохождения подобного подготовительного периода. Их традиционные ценности, обычаи и даже язык были быстро утрачены в новой обстановке, особенно среди чжурчжэньской придворной знати, несмотря на периодическую реализацию правительством программ по защите культуры чжурчжэней и издание соответствующих указов. Однако это объяснялось не какой-то особой склонностью чжурчжэней (по сравнению с киданями) к заимствованию китайской культуры, а непригодностью их культурных традиций в новых, более сложных жизненных условиях. Чжурчжэни перенимали китайскую культуру потому, что она представляла собой единственную модель цивилизации, которая была им доступна.
Процесс заимствования Цзинь китайской культуры был частью политической борьбы за право осуществлять власть в государстве. После эпохи завоеваний большое число районов оказалось в руках чжурчжэньских военачальников. С 1123 по 1150 г. шла борьба за власть между группировками, близкими к императорскому двору, и военачальниками, которые обосновывали свое право на власть личными завоеваниями. Поскольку их притязания зиждились на обычном праве чжурчжэней, где подчеркивалась необходимость разделения власти внутри племенной системы, цзиньский двор посчитал выгодным постепенно переходить на китайский стиль управления, чтобы покончить с независимостью племен. Такая же борьба имела место при формировании и государства Янь у муюнов, и Ляо у киданей, но закончилась еще до их вступления в Китай. Чжурчжэни осуществили этот «переход», уже захватив власть в Китае. Двор быстро перенял китайские политические институты с их ориентацией на императора и таким образом укрепил династию за счет ослабления позиций вождей племен. Хотя династия Цзинь и нуждалась в войсках, создаваемых на племенной основе, как в надежной военной силе,
233
Чан (Chan) подробно описывает политическую борьбу у чжурчжэней (Legitimation. P. 57–72).
Централизация сопровождалась усилением роли китайской культуры. В период правления императора Даня (1135–1149 гг.) совет племенных вождей боцзиле был упразднен. Была проведена реорганизация правительства по образцу Тан и Сун, при дворе введены конфуцианские церемонии и ритуалы. Централизация достигла наиболее высокого уровня при четвертом цзиньском императоре Ляне (1149–1161 гг.), который был ярым приверженцем китайской культуры. В 1150 г. он положил конец системе дуального управления и казнил многих чжурчжэньских военачальников, включая тех представителей императорского рода, которые ему сопротивлялись. В 1153 г. он перенес столицу на юг, чтобы лучше контролировать китайскую территорию, перенял целый ряд ритуалов китайского двора. Он также отменил ряд ранее изданных законов, являвшихся составной частью кампании по «чжурчжэнизации», направленной на сохранение традиционных чжурчжэньских обычаев и начатой в 1126 г. В 1158 г. император Лян развернул огромное строительство в столице Северной Сун — городе Бянь (Кайфыне), где, по его замыслу, должен был находиться центр великой объединенной империи после завоевания юга. Работы над проектом прекратились с убийством императора в 1161 г., после провала военной кампании против Сун. Чжурчжэньская знать велела вычеркнуть имя Ляна из официального списка императоров.
Пятый цзиньский император Юн, или У-лу (1161–1189 гг.), попытался кардинально изменить политику своего предшественника, которая отталкивала от династии представителей племен. Он поощрял охоту, способствовал более широкому использованию чжурчжэньского языка, увеличил долю чжурчжэней в составе органов управления и наделял землей чжурчжэньских простолюдинов [234] . Однако эта политика потерпела крах, поскольку процесс китаизации зашел слишком далеко. Структура системы управления полностью следовала китайской модели, что было выгодно императору. «Трайбализация» правительства в любом случае означала передачу власти местным племенным вождям, а взять курс на такие перемены центральное правительство было не готово. Многое делалось для возрождения чжурчжэньской культуры, однако традиционные племенные обычаи мало что значили для чжурчжэней, живших в Китае. Формальное возвращение к племенным обычаям не могло привести к каким-либо фундаментальным изменениям. Если не для самих китайцев, то для иноземцев Цзинь представлялась типичной китайской династией по своему характеру и системе управления. Однако внешняя политика Цзинь весьма отличалась от традиционной китайской политики. Для того чтобы поддерживать разобщенность кочевников, проживавших вдоль северной границы, она вела с племенами политические игры. Когда династия неожиданно оказалась перед угрозой самого серьезного в истории вторжения степных племен на территорию Китая — монгольского нашествия под предводительством Чингис-хана, она использовала для обороны от агрессоров всю свою военную силу. Цзинь отказалась признать условия мира, по которым должна была выплачивать дань кочевникам, что ранее на протяжении длительного времени делали династии Хань, Тан и Сун. Хотя монголы, возможно, и рассматривали Цзинь как китайское государство, она таковым не являлась. Чжурчжэни стойко, хотя в конечном итоге и безрезультатно, более четверти века обороняли Северный Китай от атак монголов, пока их династия не была уничтожена в 1234 г.
234
Tao. Jurchen. P. 68–83.
Расколотая степь
Завоевание Северного Китая иноземными династиями поставило кочевников Монголии в невыгодное положение. Эти династии были знакомы с политикой и обычаями племен, имели многочисленную конницу и успешнее вели дела с номадами, чем национальные китайские династии. Одним из их важных преимуществ была дуальная организация системы управления,
которая позволяла устанавливать в пограничных районах особые законы и практики делопроизводства, а также освобождала армию от контроля китайских чиновников, позволяя военачальникам проводить более активные военные действия. Однако главное отличие, вероятно, находилось в области психологии. Китайские династии рассматривали кочевников как нечто чужеродное, подобное скорее птицам и зверям, чем людям, и полагали их действия и социальную организацию необъяснимыми. У иноземных династий взгляд на вещи был шире, поскольку их государства с самого начала включали в себя не только китайское население городов и сел, но и народы из пограничных лесов и степей. Племенная организация и кочевое скотоводство составляли в недавнем прошлом часть их собственного жизненного уклада. Иноземные династии знали слабые места степных племен.
Это отличие ярче всего проявилось в изменении стратегии нападений на степь. Иноземные династии не ставили своей целью выигрывать генеральные сражения, а стремились захватить как можно больше людей и скота. Поскольку население степи и ее экономика были мобильны, власть вождей кочевников можно было подорвать только путем массового изъятия у них человеческих и материальных ресурсов. Китайские династии редко проводили подобную политику, поскольку она означала расселение врага на территории империи и давала ему возможность наносить вред государству. Для иноземных династий такое положение дел не представляло большой опасности, поскольку для контроля над племенами была выработана система дуального управления. Такая же гибкость демонстрировалась и в торговле. Китайские династии часто отказывали кочевникам в праве торговать или накладывали на них строгие ограничения. Переговоры о регулярно действующих рынках были источником вечных разногласий. Иноземные династии, напротив, не препятствовали торговле и не закрывали границу, поэтому степные племена, видимо, имели возможность торговать без затруднений. Подобный подход ликвидировал основную причину набегов и подрывал традиционные основы власти степных вождей.