Опасная игра
Шрифт:
– Типичный случай, – вздохнула я.
Мама опять засмеялась:
– Откуда у тебя эти чудные словечки?
– Кэм постоянно так говорит, – брякнула я, не подумав.
– Кто это – Кэм? – спросила мама.
У меня екнуло в животе.
– Моя… Моя приемная мама.
Тут мама выпрямилась и швырнула промокший бумажный платок в мусорную корзинку. Промахнулась, но не обратила внимания.
– Ах вот как!
Мама двумя пальцами затушила сигарету и ее тоже бросила в корзинку. Опять промахнулась.
– Это та, которая тебя пригрела? Твоя соцработник… – мама
– Илень. Илень-Мигрень.
Мама перестала хмуриться и вновь захихикала:
– Точно, такая и есть! А ты все-таки следи за языком.
Я высунула язык и скосила глаза, как будто за ним наблюдаю.
Мама с укором покачала головой:
– Вот нахальная девчонка! Словом, эта Илень мне позвонила – наконец-то собралась! – и сказала, что эта дама появилась неизвестно откуда и забрала тебя из детдома. Так?
Я кивнула.
Мама раскурила еще одну сигарету. Она снова начала сердиться:
– А ты зачем согласилась? Ты же не хочешь жить у этой тетки, правда?
Я совсем растерялась. Не знала что сказать и только плечами пожала.
– По-моему, это подозрительно! Одинокая женщина, денег лишних не водится, судя по твоему наряду. Где она тебе одежду покупала, на распродаже?
– Точно.
– Быть не может! Надо бы строже отбирать приемных родителей. Неужели никого получше не нашли? И вообще, тебе никакие приемные мамы не нужны. Ты же не сирота. У тебя родная мама есть. Я.
Я только глазами захлопала.
Мама опять вздохнула, выпустив струйку дыма:
– Я бы предпочла, чтобы ты оставалась в детском доме, там спокойно, надежно, там за тобой присмотрят.
– Я не хочу обратно! – не удержалась я.
Мама сощурила глаза:
– Что там с тобой делали?
– Там ужасно! – заторопилась я. – Чуть что – запирают в «комнате для раздумий», и вообще там все ко мне придирались. Если что случится – сразу я виновата. А еще там была одна старшая девчонка, Жюстина, она меня била! Правда, я ее тоже колотила. А когда мы играли в подначки, я была в сто раз храбрее, чем она! Я пробежалась по саду совсем без одежды, а Жюстина всего-то червяка съела, а я потом двух съела, хотя они так дрыгались…
– Постой, постой, да ты чумовая прямо! Видно, в детдоме на тебя плохо влияли. Ну не волнуйся, ты туда не вернешься.
– Значит… я у Кэм останусь?
Мама наклонила голову к плечу:
– А ко мне переехать не хочешь?
Я уставилась на нее во все глаза. Мне хотелось включить повтор записи, чтобы слушать это снова и снова. Я никак не могла поверить. А вдруг она пошутила?
– С тобой, мам? По правде?
– Я же говорю.
– Надолго? На целую неделю?
– Какую неделю! Насовсем.
– Ух ты!
Мама все еще держала в руке сигарету, так что я не стала виснуть у нее на шее. Я плюхнулась на стул Илень и завертелась изо всех сил.
– Прекрати, у меня сейчас голова лопнет! – крикнула мама.
Я тут же затормозила.
– Пора нам с тобой воссоединиться, дорогая, – мягко сказала она. – Я так соскучилась по моей любимой дочке! Будем жить вдвоем, только ты и я.
Как
– А Кэм как же?
– А что такое? – Мама затянулась напоследок и резким движением затушила сигарету в кружке с кроликами.
Я так и представила, как им прижгло пушистые хвостики.
– Не волнуйся за эту Кэм, она нам чужая. Ах, Трейси, как мы с тобой хорошо заживем! Первым делом купим тебе новую одежду. Надо тебя принарядить…
– Я принаряжусь, мам, можешь не беспокоиться! Дизайнерскую одежду?
– Для моей дочки – только самое лучшее! Никакой дешевки из универмага. Ты должна выделяться среди других детей!
– Ну еще бы! – Я еще разочек крутанулась на стуле. – От настоящих дизайнеров, не с поддельными ярлычками, как на рынке?
– Да за кого ты меня принимаешь? Кто я, по-твоему? – спросила мама, уперев руки в бока.
– Ты – моя мама!
Ну и вот… Настал счастливый конец моей сказки, а блокнот еще и наполовину не исписан! Я буду жить с мамой. Обязательно буду, вот только с Илень договоримся.
– Я с ней разберусь! – сказала мама.
И еще, конечно, Кэм…
Дом Александра
Ятак зла на Кэм, так зла! Вот я прямо вся измучилась – как ей рассказать? Чуть не плакала даже. Думала, она жутко расстроится. И знаете что? Ей вообще все равно! Не ахнула, не зарыдала, не стиснула меня в объятиях. Просто сидела и ногти грызла – а на меня знаете каке ругается, если я ногти обкусываю! Вообще ни слова не сказала. Никаких тебе: «Милая Трейси, не покидай меня, ты мне дороже всего мира, я без тебя не могу!» Не-а, ничего такого.
Ну я и психанула и сказала ей, что моя мама говорит, я одета как чучело гороховое, а она мне накупит целую кучу нарядов от известных дизайнеров. Думала, может, хоть это Кэм расшевелит и она скажет: «Ах, Трейси, прости, что я тебе не покупала приличной одежды, и знаешь что, пообещай, что у меня останешься, тогда мы с тобой сейчас же поедем в город, я взмахну кредиткой, как волшебной палочкой, и все тебе куплю, чего твоя душенька пожелает, лишь бы ты со мной была». Так нет – Кэм все так же молчала.
Тут я уже взбесилась по-настоящему. Видно же, что ей до меня и дела нет! Я выпалила, что мама мне еще много всего накупит – и компьютер, и роликовые коньки, и новый велосипед, и в Диснейленд свозит. Кэм не шелохнулась. И пробовать не стала переплюнуть мамины обещания. Видно, ей неохота было. Сидит и ногти кусает – кусь, кусь, кусь. Как будто ей просто все это надоело, ждет не дождется, когда наконец от меня избавится.
Я просто не знала, куда деваться от злости. Хотелось надеть «мартенсы» и попрыгать на ней! Тогда я стала дальше болтать про маму – какая она замечательная, и необыкновенно красивая, и одевается потрясающе, и как мы с ней обнимались нежно-нежно, будто и не расставались никогда.