Опасная клятва

Окишева Вера Павловна

Не такие уж и снобы эти республиканцы, как раньше думалось девушке, и тосты умели говорить, и веселиться, и даже песни петь, правда, патриотические, про республику, но пели же. Жаль только не танцевали, а душа девчонок требовала именно этого.

***

Стон вырвался сам собой. Глаза открылись после большого усилия и яркий свет, льющийся из окна, слепил до слёз. Фимка проснулась в спальне, которую она делила в особняке Тманга с девчонками.

Проснулась с ужасной головной болью, сушняком во рту и мутью на душе. Тёплый воздух согревал висок и ухо с левой стороны. Обернувшись, Серафима несколько секунд рассматривала мужские черты лица, судорожно пытаясь понять, кто это. А когда отодвинулась, то чуть не заледенела от страха — это был Матвей Железнов.

— Мамочки, — тихо шепнула Фима, оглядывая комнату. Анита и Юлиана тоже были здесь и спали в своих кроватях, но одни. Все в одежде и Фима с Матвеем тоже. Это был плюс, правда, непонятно кому, но хоть что-то хорошее в это утро. Как Фима оказалась в комнате, она не помнила, вообще ничего не помнила после первого бокала, только ухмылку или улыбку Мираны, которая уговаривала сказать тост имениннику, а дальше провал.

Аккуратно убрав руку Матвея со своей талии, Фима на миг замерла, глядя на своё запястье и искрящийся на нём золотом орнамента изумрудный браслет.

— Мам… — вяло выдохнула Фима, спохватившись, что мама тут точно не помощник, и сорвалась в ванную комнату, прихватив с собой комфон и таблетки от похмелья. Пустая бутылка вискаря стояла на тумбочке, как маяк удалому пьянству.

Склонившись над унитазом, девушка долго давала себе обещание больше не пить. Ни при каких обстоятельствах, не слушая ничьи мольбы.

Кое-что она стала вспоминать, но этого было катастрофически мало для того, чтобы собрать картинку происшедшего воедино.

Отмучавшись, девушка умылась, выпила таблетку, а после этого решилась на звонок.

— Бабуля, — жалобно взмолилась она, когда экран осветился радостной улыбкой бабы Мары, — бабулечка, — чуть ли не в слезах шепнула Фимка, поглядывая на закрытую дверь. — Бабушка, что мне делать? В моей кровати лежит парень.

— Что? — обрадовалась мать отца, всплеснув руками и умилительно смахнув выступившие слёзы. — Ну наконец-то, — заголосила она, — моя кровинушка стала взрослой!

— Бабуля, ты даже не дослушала! — взмолилась Фимка, морщась от боли. Сидеть на унитазе и изливать душу бабушке было стыдно, но больше не к кому обратиться в столь щекотливой ситуации. — И не кричи, пожалуйста, меня тошнит.

— Ох ты, бедная, — посочувствовала ей баба Мара, отметив, что внучка бледненькая, да и косметику не смыла. — Выпила таблеточки?

— Одну, — успокоила Фимка бабулю.

— Так одной мало, — раздражённо взмахнула

та в ответ рукой. — Пей сразу вторую и давай говори, что там не так с парнем.

— Мы с ним не спали — это раз, а во-вторых, он, кажется, подарил мне вот этот браслет, — девушка поднесла комфон к запястью, а затем взглянула в родное лицо бабушки. — Я смутно помню. Но, бабуля, этот браслет очень дорогой. Что мне делать?

— А то я не знаю, что он дорогой, — усмехнулась баба Мара, недовольно поджав губы. — Ты совсем, что ли, ничего не помнишь? И откуда в тебе столько наивности? Где это видано, чтобы в наше время выискался такой отважный и доблестный парень, готовый сделать дорогой подарок девушке, с которой даже не переспал?

— И не поцеловал, — заметила Фимка, с облегчением выдыхая. А то она уже подумала, что это Матвей сделал ей такой подарок или же того хуже — украл браслет. Но судя по реакции бабы Мары, без неё не обошлось. Да и что-то такое ворочалось в голове, а потом девушка вскрикнула, как наяву увидев себя со стороны, практически лежащей на прилавке, схватившей руку продавца и умоляющей сделать скидочку.

— Бабуля, прости, — взмолилась внучка, состроив жалобную моську. — Я так больше не буду, честно.

Фима боялась, что бабуля обидится за то, что та назвала её пенсионеркой и умоляла сделать скидку по пенсионному, так как по студенческому билету атландиец скидку делать отказывался.

— Не будешь уж точно, — зло отозвалась баба Мара, отворачиваясь от экрана вполоборота, затем быстро остыла и уже спокойнее продолжила: — Но это тебе нужно было сделать, иначе вспоминать о своей студенческой жизни было бы нечего. А теперь давай покажи ещё раз, за что я выложила кучу денег.

Лицо бабы Мары увеличилось в экране, а девушка поднесла браслет к глазку видеозахвата, дав полюбоваться украшением родственнице.

— Прелесть, ты права. Только это точно не имперская вещичка, слишком ювелирная работа, — со знанием дела произнесла баба Мара, а Фима закивала в ответ.

— Да, это работа атландийцев, но выполнена в стиле имперцев.

— Видела я украшения лаудунцев, кустарная работа, слишком грубая и неудобная.

Серафима в принципе была согласна с бабушкой, но почему-то думалось, что в сокровищнице лаудунского императора совсем другие вещицы.

— Бабуля, это обычные украшения, а императорские?

— Фимка, да кто же их видел? Они их стерегут как зеницу ока, словно в них заключена небывалая сила, а мне кажется, что дело всё в неказистости этих самых сокровищ. Устроили такой ажиотаж, а смотреть не на что. Ну сама посуди, если у них сейчас такие грубые украшения, то тысячу лет назад и подавно.