Опасная красота. Поцелуи Иуды
Шрифт:
Положив потную ладонь на мое колено, мужчина взял на серебряную ложку желтоватый крем с торта, который я ему поднесла, и протянул к моим плотно сомкнутым губам.
— Все это пугает тебя, да, детка? — с заботой спросил Касимиро, а его проворные влажные пальцы, напоминающие лапки паука, уже были у меня между ног. — Расскажи мне немного о себе? У тебя есть папа и мама?
— Я живу с бабушкой, — зачем-то сказала правду я, хотя он явно ждал от меня какого-то другого ответа и другого тона.
И лишь только я
Он кормил меня тортом с ложечки и возбуждался от этого, как-то нехорошо, болезненно возбуждался, поглаживая свой вздыбленный член, который как-то незаметно достал из ширинки. Скосив глаза, я увидела на головке засохшую мутную беловатую каплю и тут же отвела взгляд.
— С бабушкой — это хорошо, с бабушкой — это просто замечательно, — приговаривал мужчина, обмазывая член той же самой ложкой, с которой кормил меня.
Глаза из крема, нос из крема, улыбка из крема — с крайней степенью потрясения я поняла, что он изобразил на своем половом органе нечто вроде лица.
— Почему ты такая сухая? Боишься? Сейчас мы немного увлажним тебя, — пробормотал Игнацио Касимиро и, облизав свои маслянистые пальцы, полез ко мне в трусы. — Для тебя это в первый раз, но ты не бойся, я буду очень аккуратен с твоей маленькой девственной дырочкой… Хочешь потрогать мою игрушку? Он тебе нравится?
Он был мне омерзителен. Весь — от этих присюсюкивающих интонаций гнусавого голоса до головки члена, по которой тек подтаявший крем, смешавшийся с его какими-то уж слишком обильными, творожистыми выделениями.
Я не смогу! Нет, не смогу больше и секунды выдерживать его прикосновения, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к его половым органам. И даже не потому, что, скорее всего, он чем-то болен…
Я не смогу, пусть если бы на его месте оказался любой другой — даже какой-нибудь писаный красавец.
В моей жизни есть только два мужчины. Этого мне и так хватает с лихвой.
Вместе с этим осознанием пришло неимоверное облегчение.
— Знаете, господин Игнацио, я, наверное, пойду, — мягко, стараясь не выдать свою брезгливость, сказала я, попытавшись соскользнуть с его коленей. — Все это было ошибкой, извините, что так некрасиво получилось в ваш день рождения, но я…
— Плохая девочка! — перебил клиент, выражение лица которого изменилось на глазах — с умильного на злобное. — Очень, очень плохая! Такие негодницы, как ты, заслуживают наказания!
Удар обрушился сбоку — благо я хотя бы успела прикрыть локтем лицо. Как будто наяву во мне воскресла совсем другая комната, градом осыпавшие меня осколки стекла и совсем другой мужчина, вернее, парень, который хотел получить то же самое.
Страх и чувство
На этот раз все по-настоящему.
На этот раз нет ни малейшей надежды, что Коул Тернер спасет меня. Но может быть, это и к лучшему — я бы, наверное, умерла, если он увидел то, что происходит здесь и обо всем бы догадался.
Воспользовавшись абсолютным отсутствием сопротивления, Игнацио Касимиро повалил меня на софу, насел сверху, задирая юбки и стаскивая с меня панталоны. А затем мои оголившиеся бедра обожгла резкая, острая боль. Клиент стегнул своим сложенным вдвое ремнем и занес руку для повторного удара, но хлестнуть не успел.
Неверной рукой нашарив на столике первый попавшийся предмет, я размахнулась и ударила, но это оказалась всего лишь тетрадка в ветхом переплете, хрустящие страницы которой разлетелись, как сухие листья на ветру.
«Я тебе матку вырву, безмозглая проблядь!» — взревел Касимиро, с ужасом принявшись ползать на коленях, собирая тонкие листы, среди которых я мельком заметила какие-то странные акварельные рисунки и страницы, исписанные мелким убористым текстом.
Но перед этим я получила такой силы удар в ухо, что в изнеможении сползла на пол, оглушенная страшным гулом в голове. Попыталась на коленях отползти, но была поймана озверевшим мужчиной за край юбки и распластана по полу.
Я уже не знала, изнасиловать он хочет меня или убить — столько самой черной, необузданной ярости было в его глазах.
В этот момент моя рука нашарила что-то на полу под столиком. Что-то холодное, металлическое и продолговатое… Десертную ложку. До боли сжав ее в ослабевших пальцах, я ударила Касимиро в лицо со всей ненавистью и силой, на которую была способна. Черенок, выполненный в виде сложного и очень острого лепестка с рубином посередине, попал ему прямо в глаз.
Завизжав на самой высокой ноте и принявшись осыпать самыми жуткими угрозами и проклятиями, Игнацио Касимиро, схватившись за глаз, отпустил меня. А я, выронив окровавленную ложку, в ужасе отпрыгнула назад, нащупала ручку двери, щелкнула запертым изнутри замком и в панике бросилась прочь.
По непонятным коридорам и лестницам, рекреациям, переходам. Это был то ли отель, то ли деловой центр — на первом этаже я с размаху влетела в какой-то холл, полный людей, которые проводили некое собрание.
Проходя мимо вешалки, стянула с нее первый попавшийся плащ, стараясь двигаться медленно, не привлекая к себе внимания. Мне уже мерещилась погоня, а сердце отчаянно колотилось в груди — я с трудом соображала, что происходит вокруг.
Толкнув одну из дверей, благодарение небесам, оказалась на улице, тут же попав под проливной дождь, от которого меня спасло как по мановению волшебной палочки остановившееся рядом со мной такси, проезжавшее мимо.