Опасная любовь командора
Шрифт:
Прижалась к мужу спиной и остро ощущала его близость, чувствовала, как он наклоняется к шее и втягивает запах моей кожи, отчего по телу бегут мурашки.
— Куда мы летим? — тихо спросила я.
— Не куда, а откуда. Мне просто хочется остаться с тобой наедине. Так, чтобы никто не посмел нас побеспокоить, — хрипло ответил он. — Хочешь, покажу как взлетать?
Если Ким думал, что я сейчас в состоянии хоть что-то понять и запомнить, то очень сильно заблуждался. Меня лихорадило от пережитых эмоций — сначала дикого страха за Кеммера, потом не менее дикого отвращения,
Сердце до сих пор стучало бешеным барабаном, и не только моё. Когда маголёт вырулил на взлётно-посадочную полосу, а после с рёвом поднялся в воздух и набрал высоту, Ким откинулся на сиденье, и я отчётливо почувствовала, что его бьёт крупная дрожь. Он казался таким спокойным и собранным, а сам волновался не меньше меня!
— Можно я к тебе повернусь? — тихо спросила я.
— Погоди секунду. Сейчас заблокирую штурвал, чтобы держать эшелон.
— Эшелон?.. это не специальный поезд?
— Нет, в авиации так называется определённая высота. У гражданских и военных маголётов разные эшелоны, чтобы не мешать друг другу.
Пару минут спустя он стабилизировал полёт, отпустил штурвал и обнял меня обеими руками.
— Мы не упадём?
— Нет, будем просто лететь прямо на одной высоте, пока хватит энергии в двигателе.
Я развернулась к Киму лицом и бесстыдным образом оседлала, чтобы смотреть ему в глаза.
— Мой муж... — с нежностью провела пальцами по гладко выбритой щеке, а потом сказала: — Кстати, есть ещё одна клятва, которую я бы хотела принести. Клянусь, что никогда не предам тебя.
Небольшая магическая вспышка озарила кабину и растворилась в сочных рассветных лучах. Мы летели ровно на восток, откуда вставало рдеющее солнце, щедро расплёскивавшее по небу алые всполохи огня. Край горизонта полыхал рассветом, особенно ярким и запоминающимся. Словно в небе вспыхнули и горели мои собственные чувства.
Ким крепко обнял меня и уткнулся в шею, замерев. Смешной. Я бы всё равно никогда не предала, клятва ничего не меняет, но раз она нужна ему, то пусть будет. Неимоверное напряжение с дрожью выходило из его сильного, уставшего тела. Он вцепился в меня так, словно в воздухе на безумной высоте держала его я, а не купающиеся в утреннем буйстве красок крылья биплана.
— Раньше у меня была только одна огромная страсть — небо. А теперь их две — небо и ты, — хрипло проговорил Ким и поцеловал.
Завладел губами, прошёлся по ним ласкающим касанием языка, а затем углубил поцелуй, властно прижав меня к себе.
Постепенно напор нарастал, Ким держал меня обеими руками так крепко, словно приковал к своему телу. Когда безумно жаркие поцелуи спустились от лица к ключицам, я смогла немного отодвинуться и расстегнуть сначала жилет, а затем рубашку. Мужу потребовалось меньше мгновения, чтобы стянуть их с меня.
В розовом свете зари кабина казалась драгоценной шкатулкой с хрустальной крышкой, а глаза Кима мерцали тёмно-фиолетовыми отблесками. Он не сказал ни слова, но я видела жадный взгляд, чувствовала
— Помоги мне снять брюки, — хрипло попросила я.
Он ответил хулиганской, сумасшедшей улыбкой и алчными, оставляющими огненные печати на теле поцелуями. Когда Ким приподнял меня и прикусил навершие груди, при этом сжав до сладкой боли бёдра, я глухо застонала.
— Нас никто не услышит, — сказал он и тем отключил последние тормоза.
Мои брюки полетели в проход, следом отправилась его окровавленная рубашка. Я потёрлась о мужа обнажённой грудью, а затем нежно принялась кусать могучую шею. Его кожа казалась самым невероятным деликатесом: чуть солоноватым, но при этом сладким и пахнущим мужем. Сводящий с ума коктейль вкусов и запахов.
Когда Ким наконец наполнил меня до предела, я задрожала и прижалась к нему.
Теснее! Ближе! Глубже!
Его движения стали упоительно резкими, а я совершенно потеряла контроль, хотя и была сверху. Ким завладел мною целиком, без остатка, без права на сомнения или возражения.
Нас обоих накрыло экстазом одновременно, и его отголоски прошлись по телу созвучными разрядами удовольствия.
Ким напряжённо сдавил меня в объятии и тихо попросил:
— Поклянись, что не оставишь меня. Что в одно утро ты не уйдёшь и не унесёшь с собой свою нежность, своё тепло, свою улыбку и свой запах. Пожалуйста... Я сделаю для тебя всё, что угодно. Если хочешь статуса, добьюсь позиции в министерстве. Если денег, то заработаю. Построю для тебя такой дом, какой ты захочешь, дам все, что попросишь, только поклянись, что ты меня не оставишь!
Его глаза смотрели с такой болью, что сердце пропустило несколько ударов.
Боги, как глубоки его раны! Я и не подозревала, что всё настолько плохо. И пусть эти раны нанесла не я, но он теперь мой муж...
У каждого свои страхи, и Ким, не боящийся тварей из Разлома и смерти, боялся, что любимая женщина уйдёт, оставив его наедине с болью утраты.
И я поклялась. Понимала, что такая клятва ставит меня в уязвимое положение, но всё равно принесла её, потому что он отчаянно в ней нуждался. В конце концов, брак именно это и предполагает — быть рядом с мужем, несмотря ни на что. А ещё я искренне верила, что он больше меня не обидит и не заставит страдать намеренно.
Ким вжался лбом в мою шеи и тяжело дышал, словно пробежал дистанцию в сотню лиг.
— Спасибо. Скажи, чего ты хочешь, я всё сделаю.
— Я бы хотела, чтобы ты постарался наладить отношения с Бреном.
— Как скажешь, Адель.
— У меня вопрос, — я неуверенно потёрла висок с новым узором. Рассмотреть бы его сейчас в зеркале! — А проклятие точно не перейдёт на наших детей?
— Нет, не беспокойся об этом. Ритуал заключался в том, что тётя нарисовала известные ей родовые печати — общую для твоих отца и матери и ту, что носил ваш дед, их она и прокляла. Не людей, а печати. Именно поэтому проклятие спадает с первым замужеством — узор меняется, и всё. Так что наши дети в безопасности.