Опасная любовь командора
Шрифт:
Закончив с вечерником, Кеммер и Адель вернулись в кабинет командора.
— Вероятно, лучше нам пока не ходить в столовую, — сказал он.
Гарцель подошла к окну и задумчиво проследила за тёмной фигурой, изредка машущей метлой посреди плаца, на который с неба обрушивались потоки воды.
— Отчего же, хорошо сходили, — фыркнула она. — Зато какая услада для глаз. Можно я у тебя почитаю? Не помешаю?
— Нет, конечно, ты не можешь мешать.
Адель принесла горячего отвара на двоих, прихватила подушку и плед, а затем уютно устроилась в кресле прямо
— А что такого в карцере, что Фоль предпочитает подметать в дождь?
— Холодный и мерзкий каменный мешок без света. Там темно и тихо. Остаёшься наедине со своими мыслями, и это не так весело, как может показаться. Карцер — наказание бездельем, крайне мучительное для некоторых особо суетливых курсантов. И капралов. Хотя однажды я туда целого майора засунул, но, честное слово, он заслужил. Вышел на дежурство выпившим.
— Как вообще получилось, что ты стал командором в столь юном возрасте?
— Сам вызвался. Полковник Корональ отказался от должности несколько лет назад, устал от бесконечных отчётов и бесполезных совещаний. Предпочёл более интересное занятие — лётную подготовку и пилотирование экспериментальных моделей. А я стал командором из-за комбинации нескольких факторов: с одной стороны, у меня было достаточно энергии, опыта и выдержки, с другой — помогли происхождение и умение посылать общий зов. Без него не стать командующим части.
— Ясно. Из тебя получился замечательный командующий, — ласково проговорила Адель, и от этого не совсем заслуженного комплимента у Кеммера появились силы наконец заняться документами, которые он долго откладывал.
Вскоре за гарцелем пришёл интендант Лейн, и они отправились проводить инструктаж по использованию аптечек первой помощи, а командор остался в одиночестве — приводить в порядок дела и оставлять инструкции для заместителей.
Он разложил стопками письма братьям и сёстрам, тёте Моэре, лардону Эмлажу, а также отдельные — Адели и будущим детям. С последними дело шло туго, Кеммер никогда не был мастером слова и не знал, что можно пожелать ещё не родившимся детям. Любить маму и хорошо учиться? Выходило банально и тускло.
Стук в дверь застал за подписанием последнего конверта с инструкциями для Адель. В них он тщательно обозначил все свои активы и кратко посоветовал, как лучше ими распорядиться.
— Командор Блайнер, разрешите войти.
— Проходите и садитесь, главмех Дресаер. Что-то случилось?
Смуглый пожилой полуденник вошёл в кабинет командора, сняв фуражку. Мелкие, напоминающие седые пружинки, кудри рассыпались по худощавым, жилистым плечам. Главмех устроился в кресле напротив и заговорил:
— Нет, не случилось. Но предчувствие у меня поганое. Я всё по поводу М-61. Вот вроде отремонтировали мы его. И вроде всё работает как надо, но не нравится мне звук двигателя. Не нравится, и всё тут. Я уж с ним и так и сяк, а он как проклятый. В общем, я решил, что разрешение на эксплуатацию после ремонта подписывать не буду. Но и ремонтировать в нём больше
Командор от беспокойства главмеха отмахиваться не стал, мнительностью полуденник никогда не страдал, а уж к магу шёл просить о помощи только в крайних, беспрецедентных случаях.
Несколько минут поразмыслив, он распорядился:
— Оставьте на полосе руления, поближе к плацу. Я схожу посмотрю сам, когда развиднеется. И повесьте большую табличку «Не эксплуатировать», чтобы никто ненароком на нём не улетел к драконовой матери.
— Так я на нём сам летал буквально на днях, до дождя. Тут дело не в коротком полёте, а в долгосрочной перспективе. Мы на этот инвалёт уже столько человеко-часов потратили, что могли новый собрать из лесного мусора и птичьих перьев.
— Побойтесь богов, главмех Дресаер, — хмыкнул командор. — Не хватало ещё, чтобы нам поставили в план норму производства бипланов из лесного мусора. Кроме того, я категорически отказываюсь писать отчёт о принятии на баланс части птичьих перьев. Уверен, он будет безжалостно объёмным, потому что все перья в нём будут указаны поштучно.
Полуденник коротко хохотнул, а потом сказал:
— Спасибо министерству, что пока не ввели нормы воздухопотребления.
— Лучше подобные идеи даже не озвучивайте, — устало сморщился Кеммер. — А то достигнут ненужных ушей, обяжут замерять, кто сколько воздуха вдохнул, и кто сколько выдохнул.
— И отдельный отчёт на тот воздух, что ненормативным путём из организма вышел, с обязательным заполнением объяснительной о причинах порчи казённой атмосферы, — поддакнул полуденник, и на обветренном, покрытом морщинами лице расцвела ехидная улыбка.
Кеммер тоже улыбнулся и сказал:
— С М-61 я разберусь лично, никому поручить это нельзя. На запчасти он точно не годится?
— Годится. Как трёхнедельный труп блейза — на рагу.
Командор поморщился.
— Судя по жалобам жреца, недавно как раз такое и подавали, — пробормотал он, а затем отпустил главмеха и задумчиво посмотрел в окно, где как раз кончился дождь и поднялся ветер, неожиданно быстро разогнавший тучи.
Из-за рваных, высеребренных по краям облаков вдруг царицами выплыли луны, и Кеммер понял: пора действовать!
Пятое майрэля. На исходе ночи
Кеммер
— Эскадрилья, сми-и-ирно! — раскатами разнёсся голос полковника Короналя над плацем, усеянным лужами, как стол нумизмата — разномастными монетами.
Командор потребовал общего сбора, так что во влажную, умытую ливнями ночь вышли все, даже повара и поднятые по особому распоряжению полуденники. Адель скромно стояла за его плечом, и рядом с ней застыл хмурый интендант Лейн, старательно опекавший гарцель так, будто заботы одного Кеммера было недостаточно.