Опасная любовь
Шрифт:
– Сергей, ты дневник-то ведёшь?
– Понимаешь, придёт умная мысль, запишу, а потом вдруг увижу её в книге. То ли я украл, то ли у меня.
– И бросил?
– Теперь только криминальные сюжеты да загадочные истории.
Майор допил кофе и от третьей чашки заметно побурел. На этом фоне слабо-рыжие усики посветлели. Он улыбнулся сдержанно, потому что для широкой улыбки усики были слишком узки. Я ждал слов - беспричинно майор не улыбался.
– Сергей, тогда история для твоего
– Криминальная или загадочная?
– Смешная. Палладьев ходил с Мамадышкиной в лес за грибами.
– В оперативных целях?
– В них. Представь, она не взяла ни одного гриба.
– Не нашла?
– Не брала. Ни подберёзовиков, ни белых, ни синюх…
– Зачем же ходила?
– А у озера на них напали двое. Капитана огрели дубьём. Пришлось бежать. Мамадышкина этих ребят не знает. Вот и вся история.
Надо бы расспросить и подумать. Но я давно знал коварное свойство информации: она может, как выброшенная в коридор мебель, загородить путь. То, что я знал, меня распирало и не давало возможности мыслить.
– Боря, все эти грибы теперь не имеют значения.
– Почему же?
– Мамадышкина на допросе призналась, что Марина сбежала с мужчиной.
– Что же она до сих пор молчала?
– Хранила чужую тайну.
На лице майора смешались два чувства: недоумение и недоверие. Видимо, на моём лице эти чувства уже отбродили, оставив единственное, вопросительное: что делать дальше?
Звонил телефон, который всегда знал, что делать дальше. Я взял трубку. Раздражённо-торопливый женский голос спросил:
– Рябинин, моё заключение тебя не интересует?
– Дора Мироновна, немедленно шлю курьера, - спохватился я.
– Если бы не знал причин смерти, давно бы прекратил…
– Верно, Дора Мироновна. А появилось что-то новенькое?
– Нет. Ни повреждений, ни алкоголя. Захлебнулся мужик.
Я понимал её обиду. Вскрывала труп, торопилась… К ней очереди следователей, а я даже не звоню. Эту пожилую женщину я уважаю за то, что она занимается адским трудом - наверное, только в аду кромсают человеческие тела. Или там нет тела, а кромсают души грешников?
– Дора Мироновна, как трезвый здоровый мужчина способен захлебнуться в водоёме, где купаются дети?
– И в лужах тонут.
– Пьяные, а он трезв. Может, сердце?
– Нет, сердце в норме.
– А если что-нибудь съел?
– В каком смысле?
– Ну, объелся…
Усики капитана были слишком жидки, чтобы начать топорщиться, поэтому они просто шевельнулись, словно майор на них дунул. Он злился, поскольку с экспертом я вёл чепуховый разговор.
– Сергей Георгиевич, вы любите пошучивать.
– Дора Мироновна, на пляже он с девицей ел червяков.
– Каких червяков?
–
– Сергей Георгиевич, перед смертью он ел не червяков, а грибы.
– Какие грибы?
– Не знаю. В вашем постановлении вопроса о содержимом желудка не было.
Дора Мироновна трубку положила звонко, как меня припечатала. Взглядом меня припечатал и майор. Помолчав, он припечатал, вспомнив мою фразу, и словесно:
– Ты же сказал, что грибы не имеют значения?
Я сказал… Где-то написано, что сознание, зевающего человека на какую-то незаметную секунду отключается. Когда я задумываюсь, то, видимо, отключаюсь на весьма заметную минуту.
Если третий десяток лет копаешься в людской психологии; если людей перед тобой проходит больше, чем перед кассиршей магазина; если повторяются образы и ситуации… то начинаешь искать закономерность. Хоть какую-то. Например, совпадениям абсолютного значения не придаю, но какое-то придаю.
Я расследую два уголовных дела: утопленник и похищение девушки. Они не пересекаются и ничем не связаны.
Кроме грибов.
– Боря, Палладьев с Мамадышкиной ходили за грибами на Плескачёво озеро?
– А ты откуда знаешь?
В РУВД Палладьев отвёл задержанного в кабинет оперативников, развязал, посадил на стул, добавил свету и рассмотрел…
Мужик в возрасте. Плотный и даже кряжистый. Глаза немного раскосые и сдавлены мясистыми веками. Не выбрит. Голова и затылок обросли бурыми кудряшками, и за счёт этого да согбенной посадки было в нём что-то медвежье. Цвет лица тоже медвежий, если только у медведя есть цвет кожи.
– Ваши документы?
– потребовал капитан.
– Нету.
– Кто вы?
– Тебе, какое дело?
– Гражданин, вы пьяны?
– Ты подносил?
– Похоже, вы не осознаёте, где находитесь…
Хамили, грубили и оказывали сопротивление частенько. Алкаши, бомжи, шпана… Но этот мужик на них не походил. Наркоман? Речь чёткая, взгляд чистый.
– Гражданин, я оперуполномоченный уголовного розыска, - запоздало представился капитан.
– А я уполномоченный президента республики.
– Мужик, да я тебя сейчас в «обезьянник» посажу, развеселился капитан.
– В клетку, что ли?
– В железную.
– С обезьянами?
– Да, с нетрезвыми.
– Не имеешь права.
– Мужик, да откуда ты свалился?
– С Хибин.
Это слово ударило капитана сильнее, чем нога задержанного. С Хибин… Куда начальство намеревалось отправить его в командировку. Хибины не только сами приехали, но и долбанули капитана ногой в плечо.
– И что в Хибинах делаешь?
– То, что делают там здоровые мужики.