Опасная любовь
Шрифт:
Я вспомнил, что мною не допрошена гражданка Мамадышкина, подруга этой пропавшей…
В дверь постучали вежливо, но настойчиво. В таких случаях не отзываюсь: всё равно войдут.
И вошёл - испанец, высокий и статный. Куртка тёмной блестящей кожи и той же кожи широкополая шляпа. Из-под неё вырывался на спину пушистый веер чёрных волос. Высокие сапоги и мощные цокающие каблуки. Человек из вестерна.
– Терский, - как-то широковещательно представился он.
– Ага, - согласился я.
– Меня направила милиция.
–
– Только что прилетел из Таиланда.
– Один?
– перешёл я прямо к делу.
– A c кем было нужно?
– Ну, хотя бы с Мариной Лиановой.
Он улыбнулся вопросительно, а я молчал отрицательно. Его перемолчал я. Он вздохнул:
– Маринина мама рассказала… Но почему решили, что её дочь улетела со мной?
– Вы же дружили…
– Знаете, ехать в Таиланд со своей женщиной - то же самое, что идти в баню с ведром воды.
– Э, в смысле?…
– Сексуальность витает в воздухе. Крохотные миниатюрные тайки… Отдыхающие говорят так: здесь можно делать всё, что мама запрещала. Я видел отель, где все ходят голые и никаких мужей-жён: всё общее…
– Занимательный отель.
– По-моему, туда съезжаются не отдыхать, а трахаться. Про гибель Содома и Гоморры знаете? Я считаю, цунами, которое накрыло побережье, - это расплата за грехи…
Меня удивило, что он переживает за моральный облик Таиланда и ничего не спрашивает о пропавшей Марине. Тогда спросил я:
– Артур, а исчезновение подруги не трогает?
– Нет.
– Почему же?
– Ещё не встречался с Антониной Мамадышкиной. Она должна что-то знать.
– А почему не встречался?
– Её нет дома.
Я верил ему, потому что на открытом лице ни намёка на фальшь. Только удивляла его уверенность, что с Мариной ничего не случилось. Уповал на Антонину.
– Артур, когда Марину видел в последний раз?
– В аэропорту провожала меня.
– Переписывались, перезванивались?
– Я улетел на слишком малый срок.
В молодости над сочинением вопросов не задумывался: вылетали прямо-таки готовенькими. Сейчас замешкался. Надо спросить об их отношениях: слова о любви и дружбе не шли с языка, как молодёжью не жалуемые. Интим, бой-френд, сожительство…
– Вы с нею… того?
– нашёл я выражение посовременнее.
– Нет, не трахались.
– Чего ж так?
– У меня к Марине серьёзное отношение. Хочется всё сделать не по-современному, а в классическом стиле. Благословление родителей, венчание, розы, первая брачная ночь…
– Неплохо, - одобрил я.
– Расскажи о Марине.
– Вам для чего?
– Чтобы скорее её найти.
Он, видимо, не уловил связи её образа с розыском. Прямой связи и не было: мне захотелось побольше узнать о девушке, которая удостоена романтической любви.
– Ну, Марина любит читать…
– Дамские романы?
– Презирает их. От Марины пахнет цветущим
– Наверное, подаренными вами духами, - предположил я, не представляя запаха тропического леса.
– Никогда духи не дарю.
– Почему?
– Худой тон. Во Франции это считается намёком на интимные отношения.
– Не знал…
– Марина очень любит кошек.
А почему он не снял шляпу? Не лысый, не плешивый… Или у него парик? Я сижу лицом к двери и спиной к окну. Терский сидит спиной к двери и лицом к окну. Ага, его лицо отражается в стекле, и он любуется своим чётким испанским фейсом. В шляпе.
– Артур, у тебя есть версии её исчезновения?
– Никаких.
– Могла она увлечься парнем и последовать за ним?
– Нет, - рубанул он мгновенно.
– Потому что любит тебя?
– Не только.
– Тогда почему же?
Он, отвечавший без запинки, перестал любоваться собой в стекле и молчал. Разве я задал трудный вопрос? Ответил он вопросом тоже для меня трудным:
– Господин следователь, Марина не эротична.
– Это, значит, как?
– Вы не знаете, что такое эротика?
– Нет, - признался я, поскольку мне легче было понять, что такое любовь; но чтобы он не подумал обо мне уж совсем худо, добавил: - Наверное, эротика есть среднее меж любовью и порнухой.
Артур снисходительно улыбнулся тонкими сухими губами:
– Эротика - это, в сущности, фантазия. Человек настолько эротичен, насколько возбудима его фантазия. Одному надо увидеть женщину обнажённой, другому хватит мочки её уха.
– А секс?
– Это заключительная вспышка.
– Запищу, - пообещал я.
– Что запишете?
– Про мочку уха.
– В протокол?
– Нет, себе на память.
Я глянул на его тонкие сухие губы. Нет, не улыбались. И тогда мне пришла ещё одна мысль для записи на память: глупость загадочна.
– Артур, вы дружили втроём… Что скажете об Антонине Мамадышкиной?
– Её фамилия говорит о ней.
– Да, смешная. А как она относилась к Марине?
– Подруги.
– А к тебе?
– Я всем женщинам нравлюсь.
– Ну да. Но мне кажется, что за Марину ты не переживаешь.
– А я намерен не переживать, а найти её.
У капитана выдался пустяшный день, когда бегаешь по городу как бездомный.
Леденцов заставил проверить каждый шаг Артура Терского: когда полетел в Таиланд, с кем, сколько там пробыл и когда вернулся…
Затем Палладьев занялся коттеджем. Покатался вокруг да около и установил, что дом вроде бы не имеет адреса. Участковый невразумительно сообщил, что в коттедже никто не прописан и даже вроде бы никто не живёт. Пришлось ехать в регистрационную палату Министерства юстиции, где выяснилось, что строительство коттеджа закончено, но он ещё не принят и в кадастр не занесён. Что же в нём делала Мамадышкина?