Опасная связь
Шрифт:
Что касается остальных женщин… Конечно, многие из них искренне верят, что хотят меня таким, какой я есть. Они даже не осознают поверхностности своего интереса — внешность, то, как я с ними обращаюсь, моя эмоциональная недоступность.
В первом ряду операторов начинается суета, и взгляд Лукреции мгновенно устремляется туда. Я замечаю Мию с руками на бедрах рядом с телесуфлером, на котором, скорее всего, она дала команду отобразить текущий текст.
— И все же вы продолжаете встречаться с такими женщинами, поддерживая свое предвзятое мнение. Убедившись в нем снова и снова. Несомненно, где-то есть женщины, которые
Я спокойно улыбаюсь.
— И вопрос?
Лукреция колеблется, но следующая реплика появляется на экране только после того, как Мия перетасовывает бумаги с мужчиной, работающим с телесуфлером.
— Может быть, вы просто водите женщин за нос, когда на самом деле не готовы к серьезным отношениям?
Я пожимаю плечами.
— Может быть.
Лукреция прищуривается, ее взгляд мечется между мной и телесуфлером, но аудитория полностью поглощена происходящим. Ведущая качает головой и машет рукой, приказывая команде отключить суфлер, но я зачитываю текст вместо нее:
— А может быть, дело вовсе не в женщинах, их предполагаемой поверхностности и глупости, а в вас?
Вот она, Мия Роджерс, в действии. Неудержимое желание владеть ею бьет меня под дых, и я обещаю себе, что в следующий раз, когда мы встретимся, я трахну ее так жестко, что она забудет, как дышать. Но сейчас нужно держать себя в руках.
Лукреция впадает в панику, размахивает руками, что-то шипит под нос, отчаянно пытаясь вернуть контроль над шоу.
— И что же заставляет вас думать, что это не женщины решают, что я вовсе не подхожу на роль желанного партнера, мисс Роджерс? — спрашиваю я, глядя в сторону размытого силуэта Мии.
Ее голос звучит с таким едким оттенком, что спутать невозможно. Я улыбаюсь, сдерживая желание просто расслабиться и насладиться этим.
— Ну же, лорд Сантори. Мы все знаем, что вы — самый завидный холостяк десятилетия. А кто-то рискнул бы сказать, что и века.
— Так вы не думаете, что женщины могут сбегать от меня? — спрашиваю я с тонкой усмешкой, изучая ее едва заметный силуэт в освещенной тени.
Тишина. Только едва слышное гудение техники заполняет пространство. Воздух густеет от скрытой истории, стоящей за этим вопросом, и от застывшей фигуры Мии Роджерс. Я смеюсь, разрывая эту тишину.
— Я вырос среди элиты этой страны, — начинаю я. — С самого детства меня баловали, усыпая услугами, выбором, людьми, готовыми исполнить любое мое желание. Самые влиятельные люди в мире борются за внимание таких, как я, пытаясь заслужить наше расположение. Это меняет нас. Я — мерзкий ублюдок, мисс Роджерс.
Мои глаза темнеют, и она делает шаг назад, наконец понимая, что я вижу ее так же ясно, как если бы она стояла на свету. Тень не защищает ее так, как ей казалось.
— Мужчины вроде меня — искаженные версии того, каким должен быть хороший, заботливый, достойный партнер. Мы не торопимся связывать себя обязательствами, а когда все-таки делаем это, мы не становимся бойфрендами или мужьями. Мы становимся владельцами. Так что, мисс Роджерс, быть в центре моего внимания — это опасное место.
Съемочная площадка исчезает, и кажется, что я и Мия застряли в пустоте вдвоем. Ее глаза расширены. Она напугана, как и должна быть. Но это
— Вы хотите сказать, что используете женщин, лорд Сантори?
Мой член напрягается в штанах, заставляя меня слегка повернуться, чтобы скрыть это от камер. Челюсть напрягается. Я никогда не теряю контроль так. О, она за это заплатит.
— Только когда они гонятся за мной. А если интерес проявляю я, то погоня превращается во что-то совсем иное, — говорю я, оставляя фразу висеть в воздухе, но мой тон говорит куда больше, чем сами слова. Я вижу, как она напрягается, потирая руки, будто пытаясь согреться. Она точно знает, о чем я, и точно знает, что я не остановлюсь, пока не заберу у нее все. Пока не завладею каждой ее мыслью в этой милой головке и каждым чувством в ее бьющемся сердце.
— Вам когда-нибудь разбивали сердце? — вмешивается Лукреция, пытаясь вернуть контроль над беседой. Нет сомнений, она попытается уволить Мию за ее выходку, но у меня есть противоядие.
Мое внимание все еще приковано к моей маленькой шпионке.
— Кто-то разбил кое-что, но колесо скоро повернется.
Лукреция кивает:
— Карма — та еще стерва.
Полагаю, этот момент они запикали бы перед выходом шоу в эфир.
— Я не жду кармы. Я беру все в свои руки.
— Значит, вы мстительный человек?
Я бросаю на нее острый взгляд.
— Вы не добиваетесь того, чего добился я, если ведете себя легко и непринужденно, независимо от того, каким кажетесь.
— Вау, лорд Сантори, вы прямолинейны, — произносит Лукреция, на этот раз без полного притворства. Большинство людей приходят на это шоу, чтобы накормить мир своей ложной, в основном коммерческой, картинкой. — Должна признать, это освежает. Вы не боитесь, что женщины могут отвернуться от вас после таких откровений?
Я бы ответил: «Я на это надеюсь», но оставляю это при себе. Это не первый раз, когда я изображаю самодовольного ублюдка, чтобы женщины возненавидели меня до глубины души. Но это никогда не срабатывает. Они воспринимают это как вызов, как способ доказать свою ценность, свое влияние, как личный триумф — заставить плохого парня остаться. Наоборот, они бегут ко мне толпами, используя все возможные тактики, чтобы привлечь мое внимание. Я видел все это, и ничего из этого никогда меня не впечатляло.
Кроме Мии Роджерс. Она хотела меня без всякой логики, без смысла, несмотря на то, что я заставил ее кончить, пока пытал человека у нее на глазах. Но она выбрала побег. Она убежала не только от меня, но и от себя самой. Я пробудил ее темную сторону, возбудил ее, трахнул ее и мог бы взрастить ее до величия.
— Знаете, в чем настоящая проблема, мисс Стайнард, когда у тебя слишком много хорошего? — наконец произношу я.
— В том, что к этому привыкаешь? — предполагает она, ловя мой взгляд.
— В том, что становится скучно, — отвечаю я. — Я испытал с женщинами все, что только можно вообразить. Так что, когда меня кто-то действительно заинтересовывает, это значит, что этот человек по-настоящему особенный.
Я смотрю на Мию. Она не двигается, затаив дыхание, ожидая, чем это закончится. Кажется, она едва дышит. Я темно улыбаюсь и добавляю:
— Может быть, я уже встретил ту самую, но, как вы сказали, она что-то сломала.
— Это была великая любовь? — почти шепотом спрашивает Лукреция.