Опасное увлечение
Шрифт:
— Ты не умеешь?
— Конечно, умею, но… Сейчас?
— Почему бы и не сейчас? Мы будем заняты, пока силы не вернутся ко мне.
Ее глаза сузились.
— Играем на деньги?
— Разве можно играть иначе?
Он выпрыгнул из кровати и принес чипсы и карты. К изумлению Реджины, скоро они сидели на кровати, скрестив ноги, и играли в покер!
Игра была веселой. Она могла бы поклясться, что Клинт жульничает, а он делал свирепое лицо и обещал поискать у нее спрятанные тузы. Как замечательно вот так смеяться и играть, думала Реджина, бросая в рот последний кусочек.
—
— Ужасно много. Но я готов рассмотреть и другие способы оплаты — натурой.
— Хитрец! — пробормотала Реджина, но ее глаза сияли.
Слушая смех Клинта, она хотела, чтобы он всегда смеялся вот так, от всего сердца, открыто и радостно. Но когда он поцеловал ее, она забыла обо всех своих желаниях.
В конце концов, одетая в свое любимое шелковое кимоно, Реджина отправилась на кухню. Клинт, босой, в синих джинсах, бродил как встревоженная пума в клетке, поднимая журналы и кладя их на место, рассматривая жалкое собрание видеокассет Реджины.
— Где-то в тех коробках лежит более шестисот видеокассет, — сообщил он.
Реджина достала из холодильника яйца, а из морозильной камеры — замороженные полуфабрикаты для печенья.
— Ну, а где лежат мои кассеты, я знаю точно.
— Ха. — Клинт сел у бара. — Расскажи мне, как ты провела выходные.
— Сначала ты. Твоя поездка домой прошла хорошо?
— Хорошо, — ответил он с легким оттенком удивления и снова начал кружить по комнате. — Я думаю, мама и папа уже свыклись с мыслью, что я не буду жить с ними. И что я не женюсь снова, и что не будет оравы внуков. Хотя мама все еще надеется.
— А ты не понимаешь, как женщина может так долго надеяться? — спросила Реджина, разбивая яйца так умело, что он засмотрелся на ее движения и замолк.
Да он и не знал, что ответить.
— Мне бы хотелось поехать в Сан-Франциско, повидаться с братом.
Реджина взбивала яйца.
— О, твой брат. Я и забыла! Ты упомянул однажды, что рос не один, но я забыла. Когда ты едешь?
— Думаю, завтра. Я останусь там на несколько дней, попробую восстановить наше братство, так сказать. Пусть он знает, что у меня нет предубеждения против альтернативных образов жизни. Мама тоже не против, но папа…
Поняв, что он имеет в виду, Реджина ответила:
— Для отцов это, наверное, тяжелее.
— Да. Но думаю, что папа постепенно привыкает. — Клинт с удовольствием потянулся. — Так как прошли выходные с Кэйти?
— Замечательно. — Реджина оживилась. Она почувствовала, как что-то теплое и трепетное связало ее и Клинта. — Сначала мы, правда, попали в какую-то ужасную пиццерию, но потом приехали сюда и пошли купаться в бассейне. Да, кстати, я же подогрела воду. — Она включила плиту. — Потом приехала Кэтрин Брандт, и мы прекрасно провели время.
— Что? — резко спросил Клинт. — Кэтрин приезжала сюда? И осталась, хотя меня не было? Почему?
— Я и сама задаю себе этот вопрос. Очевидно, у нее нашлось свободное время, и она зашла поговорить.
— И о чем же вы говорили?
Ощутив его раздражение, Реджина замешкалась с ответом.
— Она посидела с Кэйти, выпила стакан лимонада, ответила на несколько моих вопросов.
— Каких вопросов? — Он снова сел у стойки.
—
— Я же сказал тебе, почему.
— Ты мне очень нравишься, Клинт, и мне хочется больше знать о твоей жизни. В отличие от тебя, — добавила она, выливая взбитые яйца в сковороду.
Клинт откинулся назад.
— Что значат твои слова?
Ты пригласил Кэролайн в Найроби? Нет, не спрашивай, осадила она себя. Тебе не следует вмешиваться в их отношения.
— Значат, что я тебе безразлична. Ты не интересуешься, чем я живу. Да мне почти нечем заинтересовать тебя.
— О боже! — взорвался Клинт. — Я не знаю никого, кто мог бы сравниться с тобой. Ты берешь на себя огромную ответственность за ребенка-инвалида. Ты одна растишь сестру и заботишься о ней, и она становится прекрасным человеком, ты борешься за место в интернате для нее, твой дом сгорает, и ты теряешь все… — Он вздохнул. — И тогда ты просто въезжаешь в мой дом. Такой поступок тоже требует твердости характера. Ведь я мог оказаться кем угодно… да хоть насильником, а не почти святым. — Смех Реджины ласкал его слух. Клинт поймал и поцеловал обе ее ладони. — Жаль, что ты думаешь, будто неинтересна мне. Просто мне еще трудно стать ближе к тебе, а от слов душевная близость возникает гораздо большая, чем от секса. Я думаю, ты это знаешь.
Реджина не сразу смогла ответить. Его нежные поцелуи отозвались в ее сердце.
— Да, я знаю. Но меня удивляет, что это знаешь ты. Мужчины обычно сдерживают свои чувства, не хотят рисковать. Хотя я не понимаю, почему вы так поступаете.
— Потому что это облегчает нам отношения, — честно признался он. — Близость, возникшая от слов, делает тебя беззащитным. Женщины иногда приходят от слов к таким выводам, что… Неправильные выводы. И хочешь верь, хочешь не верь, но большинство мужчин не желают причинять боль своим женщинам.
— Понятно. Обещаю сегодня вечером не делать неправильных выводов. Достань из духовки печенье, и давай поедим, — бодро произнесла Реджина. — А потом немного поиграем в покер, чтобы я смогла отыграться.
Одна его бровь приподнялась.
— Покер с раздеванием?
— Конечно, — заметила она беззаботно.
После еды они вышли в сад и долго гуляли. Счастливая уже оттого только, что шла рядом с ним, Реджина время от времени брала Клинта за руку, и их пальцы сплетались. Мысли беспорядочно бродили у нее в голове, но все время возвращались к одному и тому же вопросу. Где он будет проводить День благодарения? И с кем?
Когда Реджина лежала в объятиях Клинта, она не стала спрашивать его об этом. Скоро она заснула, окруженная теплом его тела.
Проснулась Реджина в одиночестве, но это ее больше не удивляло. Она уже знала, что к рассвету Клинт становился беспокойным и в серой предрассветной тишине начинал бродить по дому.
Зевнув, Реджина медленно, чувственно потянулась. Воспоминания о вчерашнем вечере вызвали у нее мечтательную улыбку. Их любовные ласки настолько замечательны, что она чувствовала себя на седьмом небе от счастья.